Черный квадрат

Приветствую всех художников, что вы никогда не садились в автомобили, а если и садились и позволили себе сесть за стол харчебазы, то всегда чувствовали, что вы не за своей тарелкой. Приветствую вас и за то, что всегда воздерживались от грамоты прогрессивной, что и это дело науки и учений вызывало у вас удивление, которое и оставалось удивлением, а картина картиной. Приветствую вас и за вашу безъязыкость. Но только упрекаю вас в том, что вы даете своим языком вымазывать и выписывать непотребные лики.

Упрекаю вас и в том, что некоторые из вас поняли свой язык и забастовали и стали давать безъязыкое, беспредметное, безликое Искусство, но вы не поняли их, и вас взнуздали снова, вы штрейкбрехеры стали, не зная сами этого. Вспомните, когда Бакунину-вождю памятник поручили сделать скульптору, который был тогда на пути Нового Искусства<, и> лик <Бакунина> он разкубил, образ его превратил в безобразие, как заволновались вы, какую атаку повели на Новое Искусство[58].

Тогда призвали вас, штрейкбрехеров, и стали делать образы, другими словами сказать, вас призвали, чтобы вы своим Искусством прикрыли наготу вождей, ибо они боятся ее и народу хотят показать себя, красотою платья-Искусства поразив его.

Ризами <художники> прикрыли священников и ризами вождей иных и обманули народ красотою, ибо под красотой скрыли лик действительности.

Ученые и художники, что из себя представляете тогда?

Новое Искусство оно новое потому, что оно беспредметно, по существу без-ликое и без-образное. Оно перестало обслуживать и вождей и попов, поэтому оно и объявлено абстрактным вождями и попами, но это малое обвинение, его еще обвиняют и в том, что оно не служит народу, классифицируя точнее — крестьянину и рабочему, не выражает его идей, быта и любимых им вождей.

Но оказывается, что сами вожди, заискивая перед народом, обожествляя его и в лепешку разбиваясь перед ним, обслуживают, прежде всего, свои идеи и стремятся доказать, что это идеи <народа>, а они только сапожники этого дела, неминуемого приведения к благу.

Таким образом, Искусство если не служит вождям, то это не значит, что оно не есть народное; народ, во-первых, не надо долго учить Искусству, он сам на 3/4 находится в Искусстве как таковом.

В обвинении в не служении народу нужно понимать не служение вождям, которые десять тысяч лет мотают этот народ по земному шару, потом на местах оседлости привязыв<ают> его за завтрубу <заводскую трубу>. Предусмотрены всякие блага в отличие от других, в которых предусматривают содержание инвалидов труда, страхуя их на случай поломки ног в этом бегстве к обетованной земле, так что народу совершенно нечего беспокоиться, за каждую поломанную кость будет заплачено.

Так некогда, заманив в автомобиль народ, шофер не может остановить мотор, мчится в дебри прогресса и культуры, и визжит народ и просит остановить, но, заболевший видением блаженной земли и будущего, шофер уже не в состоянии остановить авто, а образ правления все уходит и горизонт убегает, и Солнце, изображающее символ света, прогресса, остается недосягаемым символом, ибо, по существу, само Солнце вовсе не символизирует прогресс, каждый год <оно> воздвигает все новые березы, пальмы, туманы и дожди, что были и вчера, оно не двинулось никуда. Поэтому человек, обезумев, собирается дать новый путь Земле,

Но Земли нет, есть его вымысел и клевета, что существует Земля в мире, этой клевете, своему вымыслу, он может дать новый ход, это верно, он может разбить свой горизонт, но разбить мир не может, в нем нет ничего такого, что можно было бы разбить или уничтожить.

Отсюда можно сделать вывод, что для человека ничего не существует, кроме того, что создалось в его воображении; в воображении его создалась Земля, Солнце, горшки, пшеница и т. д. Это есть тот мир явлений, который создан воображением его разума, и когда наступает разрыв воображения с миром невоображаемым, тогда для него наступает смерть, исчезает воображаемый мир явлений, умерший человек для нас исчезает в небытии действительного, невоображаемого мира явлений — выбывает из взаимного контакта с людьми, но в действительности неразрывно продолжает быть в контакте с действительностью.