Черный лебедь

Она вскочила, уронив на землю вышивание. Ее платьице из розового муслина с вышитым лифом и белым пикейным воротничком красиво облегало ее хрупкое тело, а светлые волосы, спускавшиеся вдоль спины, были тщательно расчесаны и завиты в длинные локоны. Она могла бы считаться красивой девочкой, если бы не слишком широкое лицо с маленькими темными глазами, в которых блестел огонек какой-то завистливой жадности.

— Приезд папы можно было предвидеть, — прокомментировал Эмилиано. — Папа всегда приезжает, когда мама собирается родить ребенка.

У него был умудренный вид старшего брата, вынужденного делить родительскую любовь с новоявленными братьями и сестрами. Так было с появлением Валли, потом Джанни, а теперь будет и с четвертым ребенком.

Братик родится или сестренка? Этот вопрос, в общем, оставлял его равнодушным. Положение в любом случае могло только ухудшиться, хотя и так уже несколько месяцев мать совсем забыла о нем, полностью поглощенная своей новой беременностью.

— Пойду посмотрю, что там происходит, — решила Валли.

Она быстро спустилась по ступенькам беседки и направилась по аллее к вилле.

Эмилиано не двинулся с места. Зато Джанни сразу же бросил барабан и побежал за сестрой.

— Подожди меня, Валли. Я иду с тобой, — закричал он пронзительным голосом.

Пытаясь догнать ее, он споткнулся и упал, но, к, счастью, отделался лишь ссадиной на коленке и порванными штанишками из серой фланели.

— Не кричи, дурак. Разбудишь мадемуазель, — предупредила сестра, подбежав к нему.

— Я даже не плачу, — сказал малыш, хотя две круглые слезинки уже появились в уголках его глаз.

Коленку сильно саднило, но желание участвовать с сестрой в таинственном приключении взяло верх.

— Вернись обратно, — приказала она брату.

— Если не возьмешь меня с собой, я все расскажу папе, — настаивал на своем малыш.

Валли поглядела в сторону беседки. Мадемуазель спала, а старший брат, верный долгу, продолжал упорно зубрить стихи.

Девочка грозно посмотрела на младшего брата:

— Ты ничего не скажешь папе, иначе я тебя поколочу. И не пойдешь со мной, потому что ты еще мал и то, что там происходит, тебя не должно интересовать.

Джанни выпрямился, вытер слезы и принялся спорить с сестрой.

— Я знаю, что ты собираешься делать, — набросился он на нее. — Ты хочешь посмотреть, как рождаются дети? Ну, тогда я тебе вот что скажу: я тоже хочу посмотреть на это, — заявил он, не попятившись ни на миллиметр под угрожающим взглядом сестры.

У Валли ответ был уже наготове.

— Это женские дела, — категорично заявила она. — А ты мужчина. Я могу смотреть, а ты нет. А если будешь шпионить, — пригрозила она, — то увидишь: обязательно поколочу.

Джанни заколебался. Он знал, что Валли всегда держит свои обещания и рука у нее тяжелая.

— Ну ладно, — отступая, смирился он. — Подумаешь, невидаль. Я и так прекрасно знаю, как рождаются дети. Они рождаются у мамы изо рта. Мама выплюнет ребенка — и все. А тебя поймают и накажут, — изрек он, стоя посреди аллеи и с завистью глядя на сестру, которая побежала к дому.

Первое, что заметила Валли, была машина ее отца. Этот роскошный автомобиль американского производства, купленный Эдисоном Монтальдо три года назад, придавал издателю чувство могущества и превосходства над всеми.

Машина стояла на площадке перед виллой, рядом с черным лимузином доктора Поцци, их семейного врача, приезжавшего принимать роды вместе с синьорой Иларией, акушеркой, которая помогла родиться уже сотням детей, не считая детей Монтальдо.

Девочка обошла дом и вошла в кухню через стеклянную дверь. В просторном помещении повариха и горничная ставили на плиту кастрюли с водой и оживленно болтали между собой.

— Говорю тебе, на этот раз так просто не обойдется, — предсказывала горничная Анджелина, девушка с блестящими черными глазами, высокая и худая, одетая в черное сатиновое платье и белый накрахмаленный передник.

У нее была оливковая кожа и волосы неопределенного цвета, собранные под кружевной наколкой.

— Следи лучше, как вода закипает, — прервала ее повариха по имени Джильда.

— Не беспокойся, слежу, — успокоила Анджелина, засовывая в топку большой кухонной плиты два здоровых полена. — Но на этот раз бедняжка так просто не родит. Зачем, по-твоему, доктор велел вызвать синьора?

— Ну как там, закипает эта вода? — нетерпеливо спросила повариха.

— Сейчас закипит. Не могу же я сама залезть в печку, — ответила та. — Лучше бы посадить его самого в эту печку, этого борова, — зло сказала девушка, вся красная от жара.

— Анджелина, — вскинулась Джильда, — попадешь ты в беду из-за своего длинного языка.

— Только потому, что я говорю правду? — Служанка была искренне привязана к своей хозяйке. — Ты же прекрасно знаешь, что сказал доктор пять лет назад.

— Молчи, Анджелина, и следи за водой.

— «Больше никаких детей, командор, прошу вас. Дело идет о жизни синьоры». Так он ему сказал. Я это слышала сама, своими собственными ушами. А он, вы только подумайте, опять со своей распроклятой штукой, которую никак не может удержать в застегнутых штанах.

Повариха вспыхнула и быстро перекрестилась.