Черный лебедь

Мы садились рядом на диван, Эмилиано обнимал меня за плечи и шептал на ухо нежные слова любви. Иногда он как-то задумчиво-пристально смотрел на меня, пытаясь разгадать тайну, которая, как он часто любил повторять, скрывалась во мне. Его любовь только возрастала в попытках найти ключ к этой тайне, которой, скорее всего, на самом деле и не было. Я была счастлива с ним. Эмилиано без устали часами разговаривал со мной, и его слова проникали мне прямо в душу, воспламеняя чувства к нему. Хотя я никогда не давала ему повода, иногда он бывал очень ревнив, в чем, по-видимому, проявлялась его душевная ранимость и недостаточная вера в самого себя. Возможно, это и привело его к такому трагическому концу.

— Вы пробудете у нас несколько дней? — спросил Доменико, ставя на столик бокал, в котором весело искрились пузырьки шампанского.

— Не знаю. Посмотрим, — ответила я и попросила: — Выпейте со мной, Доменико, в память о прежних временах.

Он тут же наполнил себе бокал, поднес его к моему.

— В память о прежних временах, — повторил он тихо.

— И за него, — прошептала я, боясь произнести его имя.

Доменико кивнул головой, и луч солнца блеснул в его волосах, таких же густых и светлых, как у Эмилиано.

— Это случилось здесь? — поколебавшись, спросила я.

И снова Доменико ограничился лишь кивком. Но я почувствовала, что он хотел рассказать о том страшном событии, которому стал свидетелем пять лет тому назад, и задала следующий вопрос:

— Как это произошло?

Кое-какие подробности, относящиеся к официальной версии его смерти, сообщила мне тогда Лола Монтальдо во время нашего телефонного разговора.

«Смерть брата, — злорадно заявила она тогда, — пресекает все твои попытки войти в нашу семью». Только это ее беспокоило, и она испытывала удовольствие от победы, которую в другое время и не мечтала так легко одержать.

— Он в самом деле был пьян? — продолжала спрашивать я Доменико.

— Никто никогда не видел его пьяным, — покачал головой бармен. — Даже вы, я думаю, — заметил он.

Это была правда. Сколько бы Эмилиано ни выпил, я никогда не видела, чтобы он потерял ясность ума.

— Я думаю, синьорина Аризи, что Эмилиано Монтальдо никогда не был так трезв, как в ту ночь, — уточнил он и добавил после паузы: — Его последние слова были о вас.

Этого я не знала. Я жадно смотрела на него в ожидании других подробностей.

— Сначала он рассказал мне странную историю, — задумчиво сказал Доменико. — Рассказывал он ее, улыбаясь, как обычно. Потом, прежде чем достать пистолет, сказал: «Моя болезненная чувствительность — это обман. Нежность Арлет — это обман». В его глазах было столько грусти, — закончил молодой человек.

— Он лгал, — тихо заметила я. — Никогда я не была нежна, особенно с ним.

Ужасно, но Эмилиано так и не узнал о моей беременности. Мы виделись с ним за день до его самоубийства, но в спешке: я собиралась в Испанию. Я предполагала рассказать ему о том, что жду ребенка, в следующий раз, при более удобном случае. Если бы он знал о том, что скоро станет отцом, возможно, все было бы по-другому. А может, и нет. Сколько безумия и сколько разумного было в этом самоубийстве? Кто знает, стал бы или нет он хорошим отцом для Эми — так я назвала нашу девочку.

— Доменико, вы верите в судьбу? — спросила я его, допив бокал.

— Это трудный вопрос, — отшутился он. — Кто-то сказал, что наша судьба похожа на нас самих.

— Да. Судьба так или иначе вынуждает тебя следовать за ней, — согласилась я.

Вера в существование неотвратимой силы, которая управляет каждым нашим движением, упрощала мне жизнь. Значительно тяжелее было сознавать, что судьба пишется в тот момент, когда свершится, и не на миг раньше.

— Наверное, в книге судьбы было записано, что это произойдет здесь, — сказал Доменико, — на этом самом месте, где вы теперь сидите.

Я замерла, не в силах пошевелиться. Только рука, которая еще держала бокал, ощутимо дрожала.

— Прошло уже много времени, — продолжал он, качая головой.

— Что еще вы помните? — проговорила я, подавив волнение.

— Выстрел. Сухой щелчок, даже не очень громкий. От пули образовалась маленькая ранка в правом виске. Но умер он сразу: опустил голову, словно обессилевший человек, и как будто мгновенно заснул.

Газеты представили смерть Эмилиано как несчастный случай, который произошел в результате неаккуратного обращения с оружием.

— Спасибо за шампанское, — прошептала я, поставив бокал на стол.

Бар заполнился участниками конгресса, оживленно обсуждавшими что-то. Они оторвали меня от моих мыслей, нарушили хрупкую нить воспоминаний. Я поднялась и попрощалась с Доменико, который занялся новыми посетителями.

Слегка заплетающимися ногами я добралась до холла. Коктейль из шампанского, от которого я отвыкла за эти годы, ударил мне в голову.

— Есть заказ на имя Аризи? — спросила я у портье.

Он забегал пальцами по клавишам компьютера.

— Конечно, синьора Аризи, — услужливо подтвердил он. — У синьоры есть багаж?

— В багажнике моей машины, на стоянке.

Он позвал рассыльного.

— Проводи синьору, — приказал портье, протягивая юноше ключ.

Я механически последовала за ним, стараясь отогнать оживающие воспоминания.