Черный лебедь

Джанни и Франко были сыновьями одного отца, но между ними не было ни малейшего сходства, если не считать маленькой ямочки посреди лба. Они приходились моей дочери дядьями, а Валли, значит, она могла бы звать тетей. Лола была посторонней здесь, по сути дела, была незаконной, но она этого не знала и взирала на меня с оскорбленным видом человека, вскормившего змею у себя на груди. То же самое выражение я, по правде говоря, читала и на лицах всех присутствующих, исключая, может быть, Ипполиту и Эстер. Но и хозяйка дома уже не была столь приветлива со мной, как во время нашей последней встречи. Сейчас она казалась скорее кошкой, защищающей своих котят, чем милой и интеллигентной пожилой дамой. Ипполита же, наоборот, улыбалась мне почти сообщнически. Я сразу поняла, что имею в ее лице верную союзницу. Другие же Монтальдо стояли против меня глухой стеной, как против чужака в их общих владениях, хотя и разоренных порядком междоусобной войной.

Благодаря урокам Декроли и его сотрудников я уже знала все детали реального положения дел и была готова к схватке. Кроме того, мне была известна история всех присутствующих здесь, даже в самых интимных ее аспектах. Это был мой туз в рукаве. Они меня не любили, но я должна была отстоять свои права, используя для этого любые средства. Овидий меня предупреждал накануне:

— Они соберутся там, наточив когти, готовые сообща растерзать тебя. И Эстер будет на их стороне, не заблуждайся на ее счет. Она питает к тебе слабость и любит твою дочь, которая плоть от плоти ее, но не поступится интересами семьи ради вас. Ее главная цель, видимо, в том, чтобы Джанни снова мог войти в дело.

Овидий сам открыл это собрание. Он напомнил, что Эмилиано перед смертью перевел на счет швейцарского финансового общества свою долю акций, что Эстер и Ипполита присоединились к этой операции и что теперь это финансовое общество моя собственность, что делает меня обладательницей самой "большой доли акций «Монтальдо». От моего имени он заявил, что я ищу партнера, готового предоставить мне недостающие шесть процентов, и что при наличии разумного компромисса от такого варианта выиграют все.

— Согласно данному ранее обещанию синьоры Монтальдо, этим партнером, — сказал адвокат, — мог бы стать ее сын Джанни. Не так ли? — поочередно глядя то на мать, то на сына, спросил он.

— Что касается меня, то я не против, — начал Джанни, в то время как у Лолы и Валли позеленели лица. — Но я хочу знать, что я буду иметь взамен.

— Кресло исполнительного директора, — заявила я.

Это был тот самый пост, которого он лишился, когда его исключили.

— Хорошо, — кивнул он. — Но я хочу максимальных полномочий.

Наступила долгая тягучая тишина. Я ждала, что Эстер скажет что-нибудь, но она молчала. Тогда слово опять взял Декроли:

— Это означало бы, что моя клиентка окажется президентом чисто номинальным.

— И все же это было бы прекрасное положение для нее, — бросил Джанни.

— Ну да, совсем как у английской королевы: главенствовать, но не управлять, — прокомментировала я, с трудом сдержав вспышку гнева от этого неожиданного удара ниже пояса. — А все решать будет премьер-министр.

Теперь я понимала, какую почетную, но чисто номинальную роль уготовила мне эта семья в своей фирме. Эстер была явно согласна с этой позицией, и, если бы я воспротивилась, она тут же забрала бы свои акции из моей компании и перевела их своему сыну Джанни. На моей стороне оставалась лишь Ипполита, но этого было явно недостаточно, чтобы победить остальных.

Именно в этот момент, скучающая и усталая, она подала свой голос:

— Я обещала Эмилиано, что буду уважать его волю, — сказала она, — и тот факт, что его больше нет в живых, ничего не меняет. Если он хотел передать свои капиталы Арлет, у него, наверное, были для этого свои основания. Учитывая это, я голосую за нее. Что же касается тебя, Франко, — обратилась она к сидящему напротив сыну, — я надеюсь, что ты сделаешь то же самое. Давайте решим это все поскорей и закроем собрание.

По правде говоря, мне не совсем было ясно, что двигало Ипполитой сейчас, откуда такая неколебимая верность человеку, который был ее мужем всего лишь несколько месяцев, да к тому же давно, больше тридцати лет назад. Объяснение могло быть только одно: она все еще пыталась искупить свое прошлое.

— Я тоже в свою очередь хочу спросить, что я буду иметь в обмен на доверие Арлет, — сказал Вассалли.

— Телевизионную сеть Монтальдо. И все провинциальные газеты, — выстрелила я в упор.

Это было в точности то, о чем мы договорились с Овидием. Речь здесь шла о сухих ветвях, о тех убыточных на сегодняшний день секторах, которыми я могла поступиться.

Франко Вассалли кивнул:

— Это хорошее предложение.

— Но этого недостаточно для синьорины Аризи, если наша мама не окажет ей свое содействие, — заявила Валли, обратив к матери умоляющий взгляд. — Разве не так, мамочка?