Черный лебедь

Настя облегченно вздохнула. Было бы чудесно, если бы ее сомнения не подтвердились.

— С вами еще сосед ваш по дому ехал. Офицер, старший лейтенант, Сокольский его фамилия.

— Сокольский, Сокольский. Не помню.

— С ним еще девушка ехала. Женя ее звали.

— Девушка, девушка. Ах да, была девушка, — вымученно улыбнулась старушка.

Похоже, воспоминания, на которые навела ее Настя, были не из приятных.

— Но я не знаю, как ее звали.

— Женя ее звали, Женя.

— Она не называла мне своего имени.

— Но вы же с ней общались.

— Да. Но имени своего мне она не называла. А может, и называла. Не помню.

— А то, что общались, помните?

— Помню. Да, помню. Она говорила мне, что очень любит одного молодого человека. Да, того самого молодого человека, который ехал вместе с ней в поезде. Сказала, что жить без него не может. Очень просила, чтобы я рассказала про него моей соседке, Ирине Викторовне. И я рассказала. Про них рассказала.

Похоже, до Ольги Максимовны дошло, что этот скрытый давностью лет поступок не делает ей чести. Замолчала, плотно сомкнув губы и потупив взгляд.

— Да мы все знаем, — благодушно улыбнулась ей Настя. — Евгения Эдуардовна все нам рассказала. Она жалеет, что денег вам дала мало.

— Денег?! Мало?! — встрепенулась старушка. — Она не давала мне денег. Она подарила мне очень красивую шаль. Она сейчас у дочки.

— Она подарила вам красивую шаль, а вы сообщили Ирине Викторовне, что Всеволод Сокольский изменяет ее дочери.

— Да. Сказала. И подарок здесь вовсе ни при чем! — возмущенно вскинулась женщина. — Я бы и так все сказала! Справедливость должна была восторжествовать!

— Справедливость восторжествовала, все в порядке. — Настя успокаивающе огладила ее иссохшие от старости плечи. — Успокойтесь, все хорошо. Евгения Эдуардовна передает вам привет. А мы пошли. Вы только не волнуйтесь, ничего страшного не произошло.

Ольга Максимовна, казалось, не слушала ее. Воспаленными глазами она смотрела куда-то в пустоту, рот полураскрыт, подбородок трясется. Настя уже поняла, что пора заканчивать с расспросами, а то как бы «дед Кондратий» не пожаловал. Да и спрашивать уже было не о чем — и так все ясно. Тихонечко вышла из палаты, нашла врача и сказала, что Ольге Максимовне плохо. И только после этого, к своему огромному облегчению, покинула дом престарелых.

— А ты стерва, — без осуждения, но с мрачной улыбкой заметил Юрий.

— Спасибо за комплимент.

— Я в хорошем смысле этого слова.

— Запомни — у этого слова не может быть хорошего смысла. Женщина может быть хорошей, а стерва, которая в ней сидит, всегда будет плохой. Женя, может, и хорошая женщина, но ты уже понял, какая стерва в ней живет.

— Это не стервозность. Это подлость. За такое убить мало.

— Убивать не надо. А на заметку возьмем.

— Кому на заметку, а кому серпом. Если бы не эта сука, мама бы дождалась отца. Погоди, а как ты до истины докопалась?

— Рыбак рыбака видит издалека, а стерву — стерва. Бойтесь, мужчины, брошенных женщин, дары приносящих.

Настя не ощущала себя Шерлоком Холмсом, решившим сложную логическую загадку. Зато чувствовала себя той самой брошенной женщиной, о которой сейчас говорила. Даже при всем своем дедуктивном таланте Шерлок Холмс не смог бы заподозрить в Жене неладное. Потому что он не смог бы представить себя в шкуре влюбленной и брошенной женщины. А Настя жила в этой шкуре. Поэтому она и смогла раскусить Женю, пардон, Евгению Эдуардовну. И, судя по всему, она всего лишь ухватилась за кончик ниточки, которая могла привести ее к главной истине во всем этом запутанном деле. Но стоит ли ей самой дергать за эту ниточку, вот в чем вопрос. Слишком плотным может оказаться клубок, если так, то у нее просто не хватит сил, чтобы его распутать.

Глава 9

Сергей смотрел на нее недоуменно.

— Эта женщина здесь ни при чем, — отрицающе мотнул он головой. — Я сам был на месте, разговаривал со специалистами. В общем, картина предельно ясна. Сокольская сбежала от мужа вместе с любовником, тот нашел ее в Луковке. Я не могу точно сказать, как это выглядело с технической стороны, но их отравили газом. Возможно, прежде слегка придушили, может, укол сделали. Короче, бытовым газом их отравили. А потом в землю закопали. Кто искал Сокольскую? Муж! Кто мог убить ее из ревности? Опять же муж. Скорее всего, чужими руками убивал, но тем не менее. Вот в каком направлении надо убийцу искать. А ты какую-то бабу приплела.

— Значит, ты отказываешься мне помогать?

— Я?! Отказываюсь?! Да нет, я был бы только рад взяться за это дело. Но, боюсь, мне ловить здесь нечего. За Сокольского такие волки взялись, что я рядом с ними не стоял. Важняков ждут, из Москвы, с та-акими полномочиями, что нам и не снилось. Я тебе по секрету скажу: кто-то там, наверху, хочет под этот шумок избавиться от Сокольского. Не скажу кто — может, закадычные враги, может, заклятые друзья. Да это и не суть важно, кто. Факт, что на Сокольского отмашку дали. Теперь его будут рвать, как ту грелку. Обвинение ему еще не предъявлено, но подписку о невыезде с него уже взяли. Ты же знаешь, однажды он уже сидел, за убийство. Кстати, факты это подтверждают.