Черный лебедь (СИ)

В душе бушевала ревность, я вспомнил, как охранник мне говорил, что все неженатые альфы так и облизываются на моего мужа. Как он сам на это реагирует? А вдруг… Нет, о плохом думать не хотелось. Он только мой. Я буду всячески бороться за него, и пусть только кто-нибудь посмотрит в его сторону… И что я сделаю? Я не смогу запретить ему ничего и ограничить его контакты тоже не смогу. Об этом надо было думать раньше.

Сейчас я готов был выть и лезть на стенку от отчаяния и безысходности.

Приехав домой, я начал самобичевание. В таком состоянии провел пару часов и понял. Ой, какой же я дурак! Родители хотели, как лучше, вложив мне кольцо, но даже они забыли про одну особенность, а именно, что он не примет кольцо, ведь посчитает, что оно для другого было предназначено. И я тоже хорош, герой, с первого раза не понял и опять все испортил, а нет, просто поддаться очарованию места и помолчать.

Все, хватит себя жалеть, насрал, теперь убирай. Только вот с чего начать? Как подступиться к тому, кого унизил и втоптал в грязь. Думай, думай, ты же большой и умный мальчик и как там говорят… И капля камень точит.

Полночи я изводил себя, придумывая способы вымолить прощение. Но ни к чему конкретному не пришел. Так как понимал, что Алану не нужны слова, он в них не поверит. Пусть я даже каждый день и каждый час буду извиняться. Ему нужны поступки.

И тут же вдруг пришла спасительная мысль, что для того, чтобы он меня хотя бы принял, надо стать самодостаточным, достойным уважения.

На утро, встав пораньше, сложив кое-какие вещи, отправился в родительский дом, в надежде, что все пока будут в сборе. И я успел.

Родители и Алан сидели за столом, когда я вошел.

— Я смиренно прошу принять под свое родительское крыло блудного сына. А очаровательного омежку прошу проявить немного терпения к своему непутевому мужу и направить на путь исправления, — на меня смотрели: родители с улыбкой и одобрением, а муж настороженно.

— Конечно, сын, — ответил отец. — И мы очень надеемся, что больше глупостей ты не совершишь, — я на это только кивнул, садясь с ними за стол. Только кусок в горло не лез, я не сводил взгляда с мужа, который только изредка посматривал на меня, не проявляя никаких эмоций.

Мне было тяжело, больно и страшно от его такого отношения, но раз уже решил не торопить события, то должен все сносить молча.

Позавтракав, мы с отцом уехали в офис, Алан поехал к себе. Весь день, как впрочем и все последующие, я работал, как одержимый, стараясь все понять и все постигнуть. Отец только удивлялся, но одобрительно кивал.

Целый месяц я только и делал, что всячески обхаживал мужа, интересуясь у него тем, что было мне непонятно. Он охотно пояснял, рассказывал, учил меня тому, о чем я не имел ни малейшего представления.

Каждый раз, находясь рядом с ним, я сходил с ума от желания, но не смел даже прикоснуться к нему. Я боялся нарушить то хрупкое, только зарождающееся чувство доверия и понимания.

Приезжая к нему в офис, я просто сходил с ума от ревности, наблюдая за тем, как около моего мужа крутятся толпы альф, а он им всем мило улыбается. Мне одну из своих улыбок он еще не подарил ни разу.

И я терпел, сцепив зубы, сжимая кулаки от отчаяния. Я продолжал ждать и надеяться.

Сегодня у папы день рождения, и отмечать его решили с размахом. В ресторане были заказаны столики, приглашены гости.

Вечер, ресторан, хочется просто находиться рядом, показать, как ты мне дорог. Наверстать, что упущено. Как ни ухаживай красиво, но боль останется и еще не скоро забудется, но ее можно притупить, сгладить. Медленная музыка разливается по залу, самые смелые вышли из-за столов, начали медленно и плавно двигаться в парах под ритм. Беседа ни о чем, бизнес, увлечения, погода. Беру тебя за руку и тяну в сторону танцующих, ты сопротивляешься, говоришь, что в твоем положении лучше посидеть, наблюдая за другими. Но я же вижу, что тебе тоже хочется ощутить себя таким же желанным, в руках своего партнера. Шепчу на ухо, что ты прекрасен, а в твоем положении вдвойне и не надо говорить, что ты не умеешь танцевать. Можешь отдавить мне ноги, но этот танец наш.

Слегка прижимаю тебя к себе, так непривычно чувствовать твой выпирающий животик, это в первый раз, когда я его чувствую, прижатым к себе. Я и не смел столько времени дотронуться до тебя лишний раз, чтобы не разрушить ту хрупкую надежду, что между нами устанавливается.

Мы медленно движемся под ритм музыки, я вдыхаю твой запах и тону в ощущениях. Как же мне хочется, чтобы и ты чувствовал тоже, что и я. И вдруг, так неожиданно, что я и не понял сначала, что это было, ощутил легкий толчок и замер в шоке. А ты посмотрел на меня своими смеющимися глазами и промолвил:

— Вот, даже малыш пытается проучить папу и выразить свое недовольство его поступками.

Пришло осознание, которое сменилось счастьем. Опускаюсь на колени и прижимаюсь к твоему животику, малыш, прости, нет, не так, простите меня оба. Я болван, но любящий вас, который готов сделать все, только бы вымолить прощение.