Черный Лотос

– Моя семья служит дому Курода, – начал юноша, утирая лицо драным засаленным рукавом. – У нас всегда почитали религию. Прошлой зимой мой отец подружился с двумя бонзами из Черного Лотоса. Они часто приходили к нам на совместные молитвы, а потом пригласили в свой храм. Там мы познакомились с первосвященником Анраку и убедились, что он один знает истинный путь Будды. Я решил вступить в монастырь, а старшая сестра Ясуэ – постричься в монахини. Мы надеялись снискать просветление. Увы, жизнь в храме обманула наши ожидания. – Голос Истинного Благочестия исполнился горечи. Он встал, опасливо выглянул из-за фонаря и продолжил: – Нас, послушников, заставляли ежеминутно твердить сутры, медитировать, слушать гонг и молиться Анраку. Кормили нас одним супом из водорослей, спать давали не больше двух часов за ночь. В молельнях стоял такой густой дым, что мы чуть не задыхались. Ноги от сидения на коленях болели, от жидкого супа всех мучили колики и понос. Мыться не разрешали, а тех, кто жаловался или отказывался подчиняться, жестоко избивали. Священники обзывали нас глупыми ничтожествами, говорили, что если мы не пройдем обучения, то будем снова и снова возрождаться для бессмысленных страданий.

Рэйко слышала о строгих уставах, постах и умертвлении плоти, обычных в буддийских общинах, но упомянутое больше походило на пытки, чем на соблюдение монастырских правил.

– Если все было настолько плохо, почему вы не ушли?

– Не могли, – ответил Истинное Благочестие. – Священники пристально следили, чтобы никто не выходил из храма.

– Ваша семья наверняка не допустила бы подобного обращения с вами, – сказала Рэйко. – Да и закон запрещает сектам удерживать людей против их воли.

Истинное Благочестие ломал руки и переминался с ноги на ногу, словно готовился чуть что пуститься в бега.

– Никто не знает, что здесь творится. Нам не разрешается говорить с посторонними.

– Бонзы и монахини, которых я видела в храме, выглядят вполне сытыми и довольными, они вольны находиться рядом с прихожанами.

Истинное Благочестие горько усмехнулся:

– Это посвященные, ближний круг. Им достается лучшая еда и прочее. Они заняты сбором подаяний и вербовкой новичков. Их показывают властям и народу, потому что они никому не расскажут правды о секте. Черный Лотос поработил их души.

Чем дальше, тем невероятнее!

– Сколько там всего послушников вроде тебя? – спросила Рэйко.

– Многие сотни. Я не знаю точного числа, ведь нас держат раздельно и видимся мы мимоходом.

– Но где же они? Как секте удается скрывать их от всех?

– Наши кельи находятся в здании возле монастыря, – сказал Истинное Благочестие. – Стены в них обиты толстой тканью, чтобы заглушать звуки. Посторонних туда не допускают.

Рэйко вспомнила обособленные постройки, спешащую мимо них Дзюнкецу-ин и еле слышное бормотание изнутри.

– Храм больше, чем все думают. – Истинное Благочестие наклонился к Рэйко, его глаза заговорщически блеснули. – То, что вы видели, – лишь надземная часть, ширма для отвода глаз. У Черного Лотоса всегда найдется что и где спрятать. Существуют подземные застенки, туннели, ведущие наружу. Он словно чудовищный муравейник – все опутал своими ходами!

Качая в изумлении головой, Рэйко спросила:

– Неужели никто этого не замечает? Как такое произошло?

– Произошло и сейчас происходит. Я сам видел, – клялся послушник. – После шести месяцев обучения нас отправили на рытье туннелей. Мы работали по ночам. Туннели тянутся под улицами, поэтому наши соседи не слышат шороха под полом. – От возбуждения его била нервная дрожь. – Днем мы трудимся в лавке на храмовой территории, переписываем на продажу изречения первосвященника Анраку. Я должен был быть там, но сбежал. Не успел я добраться до ворот, а они уже выслали патрули на поиски. Сейчас им известно, что я покинул храм. Они будут все обшаривать, пока не найдут меня.

Я пропал!

– Но если вас, недовольных, так много, почему вы не сплотитесь и не выберетесь наружу? – спросила Рэйко в замешательстве.

– Все не так просто. Они засылают шпионов в наши ряды, чтобы доносить на тех, кто замышляет побег. У нас никому нельзя верить. Рано или поздно от всех этих барабанов и гонгов, дыма, чтения сутр, тяжкой работы и недосыпания рассудок слабеет. Начинаешь волей-неволей подчиняться, потому что на другое уже недостает ума. И они добавляют нам что-то в пищу – отраву, которая отупляет нас еще больше. Я это случайно выяснил, когда заболел в прошлом месяце. Меня постоянно рвало, желудок ничего не усваивал. Зато мои мысли совершенно прояснились – в первый раз с тех пор, как я попал в храм. Я понял, что со мной произошло, решил освободить сестру и бежать с ней...

Рэйко совсем не то ожидала услышать, но эта невероятная история пленения и рабства звучала так искренне... Что, если пожар тоже был каким-нибудь кошмарным обрядом?

– Когда я поправился, то вернулся к работе и вел себя как ни в чем не бывало, – продолжил Истинное Благочестие, – только перестал есть. Дожидался, когда священники отвернутся, и выбрасывал свою порцию...