Черный Магистр

К тому месту, куда мы попали, к тылу усадьбы, выходило несколько сараев, в одном из которых обычно содержались пленники. Два других использовали для хозяйственных функций. На правом, так сказать фланге, подальше от господского дома, находились три большие конюшни, коровники и хлев. Слева от большого дома располагались людские дома и казарма, в которой жили «гайдуки». Эта сторона меня интересовала больше других. Мы, как могли быстро, обошли усадьбу по периметру. От тяжелой ходьбы по пересеченной местности и, возможно, нервного напряжения, меня пробила испарина. Городской мещанин тоже порядком запыхался и не отказался от короткого отдыха.

— Ну, что ты предлагаешь делать? — на всякий случай спросил я кучера, надеясь на непредсказуемый народный гений.

— Пошли прямо в дом, и все дела, — ответил он. — Кого встретим — прибьем, ослобоним наших баб и утечем.

— В дом еще попасть нужно. Я предлагаю сначала попробовать поджечь казарму. Она вон в том доме, — сверившись с планом, показал я на довольно большую рубленую избу.

— Как же ее подожжешь? — засомневался Ефим. — Сейчас, поди, не сушь, пока загорится, сто раз успеют потушить. Может, лучше сено подпалим? Вон там, — он указал в сторону помещений для скота, — два стога стоят. Их уж, когда разгорятся, нипочем не потушат.

Меня в этом плане больше интересовала казарма, но троицкий мещанин был прав, ее поджечь, даже при наличии некоторых приспособлений, которые я прихватил с собой, было почти нереально. Другое дело, когда на пожар сбежится все здешнее население, и у нас окажутся развязанными руки.

— Ты прав, пошли жечь сено, — согласился я, и мы отправились назад к хозяйственным постройкам.

Сторож по-прежнему бродил вокруг господского дома и звонко колотил в свою сигнальную доску. Где-то лениво брехала собака. Люди мирно спали под надежной охраной бдительных часовых. Пока не видно было ни одного человека. Мы рискнули и к стогам сена пошли напрямик.

— Богато живут, — констатировал Ефим, рассматривая попадающиеся нам по пути строения. — Избы рубили на века.

Мы беспрепятственно добрались до первого стога. Он был совсем недалеко от конюшен, и я подумал, что, если пожар разгорится, то огонь неминуемо на них перекинется.

— Пока я поджигаю сено, открой двери, чтобы не сгорели лошади, — попросил я Ефима.

Он кивнул и пошел в сторону конюшен, а я, зайдя с подветренной стороны, выдрал клок сухого сена и чиркнул спичкой. Это замечательное новшество, изобретенное лет двадцать назад немецким химиком Камерером, уже активно вытесняло из жизни привычное огниво.

Спичка вспыхнула, я дал ей разгореться и разжег травяной пук. Сухая трава вспыхнула, весело затрещала, и я подсунул ее под низ стога. Теперь следовало бежать ко второму, однако, со стороны одной из конюшен послышался крик и звон стали. Я понял, что Ефим наткнулся на бодрствующего конюха, и кинулся ему на помощь, заодно ругая себя за дурацкий гуманизм.

Оказалось, что на моего бедного товарища наседают сразу два здоровых гайдука. Оба были вооружены саблями и теснили конюха внутрь конюшни — хотели взять в плен. Мое появление их не смутило, и, пока один продолжал размахивать саблей перед лицом отступающего Ефима, тесня его в распахнутые ворота, второй бросился на меня.

Понятно, что стрелять я не собирался ни под каким видом, как, на наше счастье, и противники. Потому сбросил с плеча сидор с припасами и, освободившись от клади, кинулся ему навстречу. Чтобы не мешала плащ-накидка, я откинул ее на спину и выхватил саблю. В эту ночную авантюру я взял свой бесценный индийский клинок, к которому привыкла рука и прикипела душа.

Нападал на меня человек с типичным казацким лицом, украшенным длинными вислыми усами. Мне показалось, что он не только не испугался нежданного противника, но даже обрадовался неожиданной драке.

— Ах ты, песий сын! Вот я тебя! — крикнул он и обрушил мне на голову свой первый удар.

К его несчастью, у меня совсем не было времени. Уже пошли сполохи от разгорающегося стога, и Ефим держался из последних сил, неловко пытаясь отбить своей шашкой профессиональные выпады гайдука. Поэтому я не оставил своему противнику ни одного шанса: походу отбил его клинок и, почти не глядя, полоснул своим по шее. В этом не было никакого пижонства, просто у нас была слишком большая разница в подготовке и оружии.

Такая же, как у Ефима и второго янычара, который, куражась и играя с моим напарником, как кошка с мышкой, загнал-таки его в конюшню. Ефим еще пытался сопротивляться, больше надеясь на силу, чем на ловкость, размахивал шашкой как дубиной и невольно пятился назад от секущего вокруг головы и лица клинка казака.

— Эй! — крикнул я, пытаясь переключить внимание на себя.