Черный мел

Вчера, после того громкого ухода Марка, они продолжали играть. На этом настоял Джолион. Никто не хотел провоцировать Джолиона, поэтому все делали вид, будто ничего не произошло. Наверное, поэтому Чад, сидевший слева от Джолиона, сильно проиграл.

До вчерашнего дня он играл неплохо. И вот он вытянул первое трудное задание, которое приписал невезению, черной полосе. Но Игра все еще была на ранних стадиях, теперь, когда задания стали жестче, Чад решил, что все сводится не к одним картам и кубикам. Игра испытывает их стойкость и силу духа, возможно, и саму их природу. Им предстоит открыть в себе нечто неведомое. Интересно, думал Чад, кто еще кроме него об этом догадался.

Он прошел Вифлеемский колледж, а потом колледж Святого Кристофера, где знаменитый английский поэт держал в своей комнате медведя после запрета держать собак. В первую неделю в Оксфорде Чад съездил на автобусную экскурсию, о которой не рассказал друзьям. Они наверняка высмеяли бы его.

Домой он возвращался живописной дорогой вдоль реки, мимо эллингов и лодочных сараев, и думал о предстоящих испытаниях других. Что таится в каждой корзине? Это оставалось тайной для всех. Страх неизвестности во многом определял притягательную силу Игры. Но, конечно, если бы кто-то заранее узнал, что его ждет, игра пошла бы немного быстрее. Особенно Эмилия… если бы Эмилия… Чад почувствовал себя виноватым и решительно прогнал из головы такие мысли. Он стал наблюдать за лодкой-восьмеркой на реке: пары весел слаженно опускались в воду, над водой поднимался пар от дыхания гребцов.

Но мысли об Эмилии не уходили. Чад прекрасно понимал: знай Эмилия о задании для нее, она тут же бросила бы Игру. Если кто-то честно предупредит ее, то совершит добрый поступок. Для нее гораздо лучше знать все заранее, чем столкнуться с заданием, выполнить которое она просто не сможет. Он прикидывает умный ход — почему же он чувствует себя таким виноватым?

Но сначала нужно пережить пятницу. Обо всем остальном он будет беспокоиться потом.

Он вернулся в свое общежитие на том берегу и застал на кухне Митци, она сидела на высоком барном табурете, закинув ногу на ногу. Часы показывали почти пять часов, а она ела кукурузные хлопья с медом из большой миски на коленях. На ней были красные махровые шорты и серая футболка с эмблемой колледжа «Нотр-Дам», за него играл в футбол ее брат. Каким-то образом, несмотря на английскую погоду, ей удавалось сохранять ровный загар — ноги ее имели цвет крепкого чая. К такому чаю Чад пытался себя приучить.

Увидев Чада, Митци очень оживилась и сообщила: представитель ректората только что звонил ей насчет пятницы и попросил передать, что он обо всем договорился, еще спросила:

— Ну, таинственный ты наш, а меня пригласишь послушать?

— Конечно, — ответил Чад, с трудом удержавшись от напоминания: она, так или иначе, должна быть на приеме у ректора.

— Чад, я в восторге! Жду не дождусь пятницы… И знаешь, я так горжусь тобой.

— Спасибо, Митци, — сказал Чад.

Слово «горжусь» в устах Митци показалось ему совершенно неуместным. Но не важно, она все равно милая. Митци в самом деле милая, такая девушка ему понравилась бы. Такая, как она, очень подходит для первой любви.

— А может, когда все закончится, пойдем вместе?.. Конечно, если ты не договорился заранее со своими друзьями-англичанами. Если договорился, я не обижусь… Ты позволишь потом пригласить тебя на ужин? Чад, будем только ты и я. Отметим важное событие. Ну, что скажешь?

— Конечно, Митци, — сказал Чад.

— Будет просто замечательно. — Митци похлопала в ладоши и тоненьким голоском протянула: — Замеча-ательно.

Чад следил, как с ее ложки капает молоко: она поднесла ложку ко рту наподобие микрофона. Капли тонкой струйкой бежали по ее бедру.

XLI(i).В полдень, перед выходом из квартиры, я оставляю Дэ букет гербер и короткую записку. Борода ужасно чешется уже несколько дней. По-моему, пора бриться. И стричься.

Ладно, только между нами, дорогие читатели, вот вам правда. Мне очень хочется хорошо выглядеть ради Дэ. Только, пожалуйста, никому ни слова. Сейчас я не могу ни о чем думать, кроме Дэ. Дэ. Дэ. Дэ.

Щелк-щелк-щелк — и вот уже на полу парикмахерской столько волос, что можно набить большую подушку. Потом борода — сначала щелканье ножниц, потом скрежет бритвы. Так хорошо, как сейчас, я не выглядел уже много лет. Правда, я не очень-то люблю вертеться перед зеркалом и любоваться своим отражением. Возвращаюсь домой и нахожу письмо от Дэ.

XLI(ii).Джолион, спасибо за цветы и очень милую записку. Ты такой славный, и я по-настоящему рада твоему возвращению в мою жизнь. И спасибо, что согласился с моими правилами, то есть, прошу прощения, с ОБЩЕЙ СХЕМОЙ.