Чёрный менестрель (СИ)

Вот тут-то собрание семикусников возмутилось по-настоящему. Всё дело было в том, что, согласно их традициям, если кто-то из обоза умирал, то его имущество делилось на всех, а отдавать пятьдесят шкелов чужакам им не хотелось...

— Вы слышали братья, чему великий куст учит нас, — сурово произнёс Сууутту, чем заставил остальных семикустников замолчать. — Данная девица не обручена, но в тоже время и ни один из наших заблудших братьев не лёг с нею, значит, священный куст ничего не говорит о том, что нам делать дальше. Поэтому я спрашиваю вас, мои собратья, как нам быть...

В конечном итоге уже под утро собрание семикустников постановило, что претензий по поводу убиенных к девице нет, но и денег отцу данной девицы не заплатят, и, кроме всего прочего, мёртвые жениться не могут по определению. Сууутту даже свою священную книгу захлопнул с таким грохотом, как будто таким образом хотел утвердить это решение...

Поскольку ночь уже прошла, все начали собираться, чтобы двигаться по тракту дальше. Уже перед самым выходом Диргиниус отозвал Голушко в сторону и спросил:

— Ты думаешь, этим всё закончится?

— А почему нет? — удивился Степан, — ведь решение вынесено.

— Вынесено простыми семикустниками, но по прибытии в Тапию их старейшины могут и передумать.

— И что ты предлагаешь?

— Да так, есть одна идейка...

***

Поздно вечером, спустя два дня после вышеописанных событий, обоз подошёл к стенам города Тапия. Городские ворота были уже закрыты, так что обозу пришлось повернуть обратно к пригородному трактиру, где путешественники и заночевали.

Утром, несмотря на то, что Сууутту растолкал всех ни свет, ни заря и заставил двигаться к воротам города, даже не позавтракав, в очереди они оказались пятыми и прошли через ворота только к полудню.

Степан Голушко был новичком в этом мире, но ему уже неоднократно приходилось посещать различные города, и он привык к тому, что досмотр обозов происходит быстро и весьма поверхностно. Именно поэтому он сильно удивился, когда выяснилось, что тапийские стражники выполняют свои обязанности с параноидальной скрупулезностью – вытаскивают из фургонов все тюки и проверяют их иногда по три раза каждый.

«Совсем как наша таможня шмонает туристов», — подумал Голушко.

Следующим неприятным открытием для Степана стало то, что в Тапию запрещено было ввозить сало. На этом фоне запрет на ввоз раков, рыб без чешуи и червивых яблок казался просто лёгким недоразумением. Ещё Голушко совсем не понравилось, что в Тапии была разрешена работорговля, и пока их в третий раз перетряхивали стражники, мимо обоза прошёл караван с рабами.

— Неужели священный куст позволяет чадам своим обращать друг друга в рабство? — с ехидцей спросила Хиир у Сууутту, на что последний ответил,  как само собой разумеющееся:

— В мире живут не только чада великого куста, но и те, кто не принимает его милость, а потому мы можем делать с ними, что угодно.

— Мы уже в курсе, — заметила на это Ребана, поглаживая рукоять кинжала, висящего у неё на поясе.

Наконец стражи закончили досмотр вещей чужеземцев и приступили к фургонам своих соплеменников. Вот тут-то их и ждала немыслимая удача – в фургоне Сууутту под тюками с тканью был обнаружен мешок с салом.

— Господа, это не моё, — завизжал Сууутту и указал на Голушко, — это он, проклятый чужеземец, мне подбросил!

— У меня всё запрещённое вы только что уже забрали, — покраснев от злости, сказал Степан повернувшимся к нему служителям порядка, — как я мог что-то ему подбросить?

— Разберёмся, — ледяным голосом сказал старший и продолжил перетряхивать имущество Сууутту и его компаньонов.

В фургоне Сууутту больше ничего не нашлось, зато в следующем фургоне кроме тайника, в котором находились золотые монеты, был обнаружен ещё один тайник, в котором находилось около десятка деревянных выкрашенных красной краской кроликов.

Увидев это, владелец фургона упал на колени, разорвал на себе одежду, посыпал главу дорожной пылью и, вырывая волосы, начал всхлипывать и причитать, что вёз в тайнике совсем другой товар, а противных кусту идолов ему подбросили злобные язычники...

Тем временем досмотр продолжался. В тайниках ещё двух фургонов было найдено: шесть колец кровяной колбасы, около килограмма жареных в масле пауков и скорпионов, двадцать вяленых змей и одно червивое яблоко.

— Ну, колбаса – это понятно, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Степан, — кузнечики, скорпионы и змеи – это на любителя, но тоже понятно, а вот зачем яблоко?

— Признаёшь ли ты, Сууутту, сын Сууухху, что участвуешь в заговоре вероотступников, которые на своих противных кусту сборищах поедают запрещённое и славят демонов языческих... — грозным голосом начал начальник стражников.

— Не-ет! — с отчаяньем завопил Сууутту и упал на колени.

— Взять его!..

Глава 9

— Скажи, Ребана, — озираясь по сторонам, тихо спросил Голушко, — а что за товар лежал в тайнике того несчастного, которому ты подсунула этих красных кроликов, кстати, где ты их раздобыла?