Чёрный менестрель (СИ)

Билко, как и те, кто пришёл в «Гварлию Валинора» вместе с ним, судя по всему хорошо были знакомы с техникой грабежа. Их слаженным действиям могли бы позавидовать и бойцы СОБРа, не говоря уже об остальных бойцах вольной роты. За весь штурм только Ребана успела один раз метнуть нож в какого-то появившегося словно из-под земли охранника. Остальных жителей дома Вагистая Билко и его люди зарубили раньше, чем те успели сообразить, что происходит, а некоторые не успели даже проснуться...

Штурм прошёл более, чем успешно, но ни Вагистая, ни младшей сестры Ребела в доме не оказалось.

— Облом, — прокомментировал ситуацию Голушко, который шёл позади всех, стараясь при этом не наступать в кровь.

— Уважаемый коллега, — ехидно начал Диргиниус, — Вы не подскажете, во имя какой конкретно ветви Великого Куста мы только что отправили к нему пятнадцать человек?

— Шестнадцать, — поправил его Билко, вытирая меч о шёлковую штору.

          — Я уверен, что моя сестра здесь. - ответил Ребел и нервно дёрнул плечом.

         — Ну вот, такую хорошую ткань на платье испортил, — проговорила Ноли, срывая с окна вторую портьеру, и с укором бросила Билко:

— Мужлан.

— Да что ты тряпки собираешь? — удивилась вышедшая из-за угла Ребана, — тут столько золота и серебра, я одна не справляюсь...

— Что значит одна?! — возмутился Билко, — мы с ребятами...

— Значит так, грабёж отставить, то есть отложить, — твёрдо пресёк несвоевременное мародёрство Степан, — мы здесь вообще-то по другому вопросу. Вот сделаем дело, хоть весь дом по камешкам разберите, а сейчас нам следует найти сестру нашего друга.

— Вечно у этих благородных сложности, — проворчал под нос Билко и первый отправился искать сестру Ребела.

За ним потянулись и остальные, но ни Куандуку, ни Васгистая после почти часа поисков (периодически прерываемых на  мародёрство) «Гвардия Валинора» так и не нашла.

— Это уже полный облом! — сказал Степан, после того как все вновь собрались в одной из комнат, и прислонился к одной из стен.

Именно в этот момент в противоположной стене открылась дверь, и из образовавшегося проёма в комнату шагнула фигура. Увидев собравшихся в помещении, человек от неожиданности замер, а затем... затем умер, ибо избыток железа в организме вреден – тем более избыток в виде ножа, который метнула Ребана.

***

— А вот попробуйте стерлядь, Ваша Святость, — угодливый тон и подобострастный поклон плохо сочетались с  внешностью говорившего – косая сажень в плечах и лицо, с которого можно было бы писать портрет благородного воителя.

— Ой, смотри, Кангелан, доиграешься – рыба-то недозволенная для всех истинных сынов и дочерей Великого Куста... — лениво промычал Вагистай.

— Так свининка-то тоже недозволенная, а вы её вчерась изволили откушать, да ещё и добавки просили, — всё так же подобострастно ответил Кангелан.

— Так то верным сыновьям и дочерям Великого Куста не дозволяется, —пошутил Четвёртый Жрец храма, и уже другим, полным злобы, голосом произнёс:

 — Чего стоишь! Пять минут уже истекли, а наша гостья замёрзла. А ну согрей её!

Заплечных дел мастер никак не отреагировал на выпад в свой адрес, спокойно дождался, пока последняя песчинка упадёт из верхней сферы песочных часов в нижнюю, и только потом взял из жаровни раскаленный металлический пруток и приложил его к левому плечу девушки. Куандука взвизгнула и попыталась отшатнуться от раскалённого железа, но ей это не удалось – она была прикована цепями к стене подвала так, что растянутые руки и ноги не позволяли ей пошевелиться.

Могла ли себе представить молоденькая девушка, принадлежащая к кругу «золотой молодёжи» города Тапии, ещё вчера с гордостью демонстрировавшая подружкам свой золотой жетон, что её, верную последовательницу Великого Куста, будут избивать плетью и жечь железом за вероотступничество?

— Ну-ка ты, язычница кустопротивная, признавайся в своих прегрешениях! — сказал палач, кладя металлический пруток обратно в жаровню.

— Признаю, признаю, Ваша Святость, сало ела, и стерлядь ела, и сама и... — запричитала, обливаясь слезами, Куандука, но Вагистай её перебил:

— Как-то ты неубедительно каешься, — закусывая пиво стерлядью, лениво проговорил четвёртый жрец. — Да и не интересует меня это. И на других свою вину не перекладывай, а лучше рассказывай, как порчу на деревянный квартал наводила...

— Извините, Ваша Святость, — удивился заплечных дел мастер, — а почему на деревянный квартал?

— А где народ болеет и мрёт чаще всего? — спросил Четвёртый Жрец, и сам себе тут же ответил, — в деревянном! Порча? По-о-орча...

— Так они же там вроде от голода мрут! — вновь не выдержал палач, который сам был выходцем из тапийских трущоб.

— Потому и голод, что порча, — пояснил Вагистай, с аппетитом жуя кусок копчёной свинины. — А не смогли мы снять её лишь потому, — тут Четвёртый Жрец остановился, чтобы отхлебнуть из кружки пива, — что порчу наводила дочь куина. А кровь куина – это вам не хухры-мухры! Тут пока ведьму не сожжёшь – толку не будет.