Черный номер один

— Ты не помнишь меня? — его глубокий, бархатный голос, чьи обертона так взволновали меня, что я вспомнила концерт, и его, поющего на сцене, поющего только для одной меня.

— Блэкер? — спросила я. — Мы же были знакомы в прошлой жизни? Я с трудом могу вспомнить себя прошлую. Ты был влюблен в меня… кажется… а я боялась этой любви.

Он только вздохнул и посмотрел на меня своими светло-серыми, практически прозрачными глазами, в которых горела страсть. Он буквально пожирал меня взглядом, затем провёл кончиками пальцев по моей щеке, и сказал:

— Я всегда любил тебя. И только тебя. И я всегда буду тебя любить. Даже несмотря на то, что ты едва помнишь меня. И не можешь вспомнить моё имя.

— Мне жаль, что я не помню твоё имя.

— Увы. Мне пора.

— Но… почему? Прошу тебя, останься со мной! Куда ты уходишь?

— Я не могу остаться с тобой.

— Но…

Порывисто наклонившись, он поцеловал меня в губы. Я хотела, чтобы этот поцелуй длился вечность. В голову взрывались фейерверки, звучал Вангелис — Альфа. Но он осторожно отодвинулся от меня. Взгляд его казался особенно мрачным.

— Ты всё ещё не вспомнила меня. Сейчас я — всего лишь тень твоего разума. И мне пора идти, потому что ты приходишь в себя. Проснись, Ника!

Когда я открыла глаза, в них стояли слезы. Мне только что приснился красивый, горько-сладкий сон. Желанный, как мечта, воздушный и мягкий, как сладкая вата. Словно воспоминание о прошлой любви, любви, которой у меня никогда не было. Я не могла вспомнить, о чем был тот прекрасный сон.

— Ты в порядке? — Рю сидел у меня на грудной клетке и лапой трогал лицо.

— Я? А где мы?

— Приди уже в себя. Ты упала в портал, и мне пришлось нырнуть следом. Я не смог бросить тебя, злюка ты моя бешеная. Хотя ты меня и раздражаешь.

— Где мы сейчас?

— Это мир Сефар, в котором нас ждут приключения.

— Ты не можешь сказать попроще, ну, для тупых?

— Не-а, потому что я тоже впервые в этом мире.

— Откуда взялся тот портал?

— Похоже, что ты открыла его в предсмертной агонии.

— У меня входит в привычку умирать.

— Отличная привычка! Крутая, как швейцарские часы.

Я села, выпрямила спину, потрогала царапину на шее. Неприятно. Надеюсь, кракен не был ядовитым. Иронически приподняла одну бровь на замечание Рю. И только сейчас заметила, что мы утонули в желтоватых барханах. Над пустыней парил кондор. Мимо пробежала зеленовато-желтая ящерка, зарылась в песок. И только теперь я ощутила, как же тут жарко. Раскаленный воздух давил на тело, и его не разгоняла прохлада ветра. В небе ни намека на облако. Только два огромных оранжевых светила стоят в самом зените. Их красновато-оранжевые отблески делали пустыню жутковатой.

Мне начинало казаться, что из-под песка сейчас вынырнут тасканские рейдеры, или зомби, или терракотовая армия, и поразят нас своими копьями, порвут зубами, съедят — или что там делают такие личности с несчастными путниками? Я очень тяжело дышала и мечтала о кувшине с водой, тыкве-горлянке, стакане, хотя бы дождевой луже. Ладно, пусть вода будет мутной и грязной, мне подойдет. Я же, в сущности, неприхотливая. С меня ручьями тек пот, впитываясь в песок без остатка.

И только тут до меня дошло, что я полностью голая. Рваное платье осталось в Элизиуме, на том проклятом утесе.

— Отвернись! — заорала я.

Дракончик, который достиг уже размера средней собаки, подпрыгнул от неожиданности и пронзительным взглядом посмотрел на меня.

— И надо тебе так орать? Я столько часов сторожу тебя, и уже увидел вообще все, что бы ты хотела скрыть от меня. Между прочим, я пытался привести тебя в чувство, разбудить, спасти, откачать, сделать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. И у меня получилось. Можешь не благодарить.

— Спасибо, Рю, но мне от этого нисколько не легче. Тут так жарко, как в аду. Мозги плавятся.

Лучше бы я умерла.

— Да ладно? А мне вполне комфортно.

— Ну так ты же дракон! Ты дышишь огнем. Я бы сильно удивилась, если бы ты сказал, что тебе хоть чуточку жарко.

Мне захотелось зарыться в песок от стыда и от жестокой жары. Повсюду простирались песчаные барханы, время от времени они осыпались под собственным весом. Пейзаж вокруг бесконечно менялся, и вскоре я перестала ориентироваться на поверхности. Это мне весьма не понравилось.

— Самое страшное не пустыня, — заметил Рю.

— Ну и что может быть страшнее смерти от обезвоживания, теплового и солнечного удара? — саркастически протянула я.

— Ты потеряла Сердце Айур и теперь не сможешь открыть новый портал, чтобы мы могли уйти из этой пустыни.

— О не-е-ет! И мне придётся терпеть твоё нытьё и нравоучения до самого момента своей смерти! Только не это!

Рю хмыкнул.

— Если твой оптимизм не изменяет тебе, это уже хорошо. Надо придумать, как отсюда выбраться.

— Пойдем уже хоть куда-нибудь, я не могу больше сидеть здесь. Прежде, чем я умру от палящих солнц, я хочу увидеть хотя бы намёк на цивилизацию.

— Пойдем. Я слетаю на разведку.

— И оставишь меня одну среди песков?

— Я должен это сделать, иначе мы никогда не выберемся отсюда. Между прочим, я тоже хочу пить, как это ни странно.

— Ладно, но, прошу тебя, только не потеряйся. Мне так одиноко здесь.

— Хорошо.