Черный огонь

От драмы к трагедии и наконец к водевилю: эти фазисы прошла наша социал-демократия, имевшая свой идиллический и драматический фазис в пору "хождения в народ", ставшая трагедией около 1-го марта, и теперь на наших глазах кончающаяся четырьмя водевильными старцами: комическою старухою Елизаветой Кусковой и тремя "с головой Медузы" социал-библиографами: Горнфельдом (в других местах он почему-то именуется "Кранихфельд"), Венгровым и Рубакиным. Много забот правительству Коковцова дают эти библиографы. С Кусковой, как с женщиной, оно справится, но что оно станет делать с Рубакиным, Горнфельдом и Венгровым - сказать довольно затруднительно. Все они хитры, как Талейраны: пишут библиографию - не придерешься! Нельзя же запрещать библиографию: тогда французская академия чтo скажет! Изумятся англичане, возмутится Берлин! Ни для Петропавловки, ни для Шлиссельбурга библиография недосягаема: посмотрите же, однако, какую на этой литературной низине построили в своем роде "Запорожскую сечь" наши Талейраны... Известно, что Запорожская сечь лежала тоже на низменном острове, окруженном мелями, - и этим самым и была неприступна для больших судов, и значит для войск. Вот на таких низинах уселись и наши библиографы: достаньте вы, например, хоть 12-дюймовой пушкой Рубакина, когда он пишет просто книгу своей мамаше. Куда тут пушку наводить - прослезишься! Цензора на Театральной улице, я думаю, плачут, держа в руках по тому "Среди книг" и открыв страницу с посвящением матери: умилительное зрелище! "Вот прежде писатели были негодные, ни отца, ни матери не почитали: а теперь посвящают не жене и не любовнице, а "матери" и тоже "библиографу"! "Лидии Терентьевне Рубакиной, двадцать лет работавшей среди книг и научившей меня любить книгу и верить в ее непреоборимую и светлую мощь". Тут не то что цензор, сам Азеф расплачется. Ну, цензора и поверили: дальше "посвящения" не читали, а он на странице 381 этакое выпалил: "Главнейшие капитальные труды по этике, имеющие большое значение в истории развития этических идей", - цитирую подряд и без пропусков.

"Библия. Ветхий Завет.

Об этике Ветхого Завета см. Ковалевский П., Нордау, Толстой, С. Трубецкой, Вл.Соловьев, Вольтман, Жанэ, Мечников, Штраус, Ренан, Вольтер (после каждого имени сделана ссылка на нумера книги Рубакина, где уже названы сочинения этих корифеев-библеистов, которые "читай").

"Будда.

"О Будде и буддийской нравственности" см. Лесевич, No6283.

"Бюхнер .1.

"Сила и материя". Перев. Н. Полилова. СПб 1906 г.

" - То же. Изд. "Вестн. Знания".

"О Бюхнере и вообще о материалистической этике", см. Ланге, "Кропоткин и Толстой".

Те же "основные труды по этике" на букву "К" и далее:

"Кропоткин П.

См. NoNo 4428-34. О Кропоткине П., и вообще об этике анархизма смотри в отделе "Анархизм". Изложение его системы и критику ее см. Плеханов, Эльцбахер, Бернштейн, Цокколи и в отделе "общественных наук".

"Лавров П.

"Современные учения о нравственности и их история". СПб 1903г.

"Его же. "Исторические письма". См. о них No 4443.

"Его же. "Очерк вопросов практической философии". СПб 1860 (редка).

"О П. Лаврове см. Кареев, No6975, Чернышевский: "Антропологический принцип в философии".

Ну и что же тут сделает министр внутренних дел? Ничего не сделает: библиография, невинность. И, наконец, это "посвятил мамаше"... Ничего нельзя сделать, как и с тем, что из книги, где во "Введении" (190 страниц) автор научает организации библиотек и где есть такие волнующие главы, как: "Читатель и книга", "Классификация книг по подготовке читателей", "Распределение книг по кругам читателей" и проч., и проч., выпущен вовсе отдел, именуемый в училищах "Законом Божиим", т. е. отдел "Богословия", "Священного Писания", "Церкви". Ничего! Нет самой рубрики! Прямо начинается: "Часть первая. Изящные искусства в связи с их историей, их теорией, их критикой. Литература. Публицистика. Этика." Ну, а в "Этике" - Библия, Ренан и Кропоткин, член центрального комитета социалистов-революционеров. Но что же с этим поделаешь: глупо или не глупо, а будут читать (2-е издание и умопомрачительное множество публикаций в конце книги, изо всех городов России) и будут именно по ней организовывать читальни, библиотеки, даже сортировать в магазинах "товар". Книга будет "ходка", да уже и сейчас она "пошла", как когда-то "Крестный календарь" Гуцкова.

Сказано - "Запорожская сечь", которую за болотистостью "не достанешь..." Она поползет по губерниям, по уездам, по фабричным местечкам... Во "Введении" есть специальные главы: "Об устройстве библиотек на фабриках" и "Об устройстве сельских библиотек": и через 20-25 лет библиотеки всей России, кроме громадных и казенных (без читателей - в дали уединения) будут "подобраны во вкусе Рубакина"! Фатально, неодолимо!! Каталог с толкованиями подчиняет себе неодолимо библиотекаря, становясь ему "другом" и "светящей свечой".

Кто же заметит, что в сущности "свеча Рубакина" сжигает все библиотеки! Что она не "Среди книг", а "Против книг", за брошюрки, за листки, за мелочь и сор...

Возьмем "классификацию":