Черный охотник

Джимса между тем все тянуло вперед и вперед. Не преследуя никакой цели, без всяких к тому оснований, если не считать беспокойного состояния ума, он держал путь к ферме Люссана. Воздух был бодряще-свежий. Под ногами шуршали сухие листья. С верхушки холмов открывалась прекрасная панорама в красных, золотистых, желтых и темно-бурых тонах. Ферма Люссана, находившаяся в девяти милях от фермы Бюлэна, успела за пять лет заглохнуть и слиться с дикой природой.

Джимс стоял на том месте, где он когда-то дрался с Полем, и в ушах его раздавались зловеще перешептывавшиеся голоса воспоминаний. Они разбередили ноющую тоску в его сердце, точно руины этой фермы олицетворяли собою все то, что осталось от его собственных надежд и грез. А потом в его душу закрался безотчетный, беспричинный страх. Он повернулся кругом и быстро направился назад.

Потеха время от времени испускала жалобный визг, точно ей не терпелось скорее достичь дома. Порою она забегала вперед, чтобы показать своему господину, как велико ее нетерпение. Но Джимс не спешил. Он снял лук и держал его в руке наготове. Если бы даже Потеха подала сигнал опасности, он не обратил бы на это ни малейшего внимания: ведь опасность отстояла от его дома на много-много миль за линией Дискау и его людей, — не было никаких оснований предполагать, что она когда-нибудь приблизится и он вынужден будет встретиться с ней. В глазах Туанетты он навсегда останется ренегатом и трусом.

Ночной мрак сгущался. Звезды усыпали небосклон. Глубокие тени залегли вокруг одинокого путника, когда он вместе с собакой поднялся на самый высокий из холмов, откуда открывался вид на холмики и рощи, отделявшие его от неизведанной долины. Потеха первая взобралась на вершину холма и испустила жалобный визг. Джимс поравнялся с нею и застыл точно вкопанный…

В продолжение нескольких секунд сердце его не билось. Ужас закрался к нему в душу, ужас, граничивший со смертью, ужас, который может быть вызван только зловещим призраком смерти..

Над лесом, в котором исчез в это утро Эпсиба Адамс, поднималось зарево дальнего пожара. Несколько ближе, у начала таинственной долины, небо было окрашено в цвет пламени. Но это пламя говорило не о горящем лесе, а также и не о костре из пылающих пней. Это было море огня, поднимавшегося к небу, точно огромный гриб, голова которого терялась в зловеще окрашенных тучах и разливалась у краев серебром, золотом и кровью…

Горел его родной дом!

С губ Джимса сорвался крик скорби. И в то же мгновение в ушах прозвучали слова дяди Эпсибы, произнесенные утром при расставании: «Если меня не будет и тебе случится увидеть там, за лесом, зарево ночью или густой дым днем, спеши с отцом и матерью в сеньорию, ибо это будет служить доказательством, что близка смертельная опасность и моя рука подала тебе сигнал через небесный свод».

Глава VIII

Джимс долго сидел не шевелясь и смотрел на багряное небо. Сомнения быть не могло — горел его родной дом. Одно лишь это не наполнило бы его душу таким ужасом. Ведь там оставался отец, который позаботится о его матери, и можно будет построить новый дом. Жизнь не кончается из-за того, что сгорает дом. Но там вдали виднелось еще зарево, и оно-то вызывало в нем мучительный страх. Это Эпсиба при помощи огня переговаривался с ним во мраке ночи!

Когда юноша несколько пришел в себя, он заметил, что Потеха пристально смотрит на багровое небо, и во всех мускулах ее напряженного тела можно было прочесть предупреждение об опасности — сигнал о близости индейцев. До этого момента подобные сигналы никогда не вызывали в Джимсе такого трепета, страха и ужаса.

Он бегом пустился с холма, не обращая внимания на кусты, хлеставшие его по лицу. Достигнув подножия, он побежал еще быстрее, но столь густы были стены беспросветного мрака, окружавшего его в лесу, что временами не видно становилось багрового зарева. Потеха бежала впереди, и создавалось впечатление, точно две тени мчатся, пытаясь перегнать одна другую. Дыхание с трудом вырывалось из груди Джимса, и он вынужден был перейти на скорый шаг. Потеха тоже несколько замедлила бег. Когда они поднялись на один из небольших холмов, Джимс опять увидел зловещее зарево.

Снова пустился он бегом, и луч надежды начал проникать в его душу. Горел его дом, но возможно ведь, что это был лишь несчастный случай, не имевший ничего общего с предсказаниями дяди Эпсибы, а этот огонь, там, за таинственной долиной, был лишь совпадением, результатом, быть может, неосторожности беспечного индейца или белого. Лес был страшно сухой, и достаточно было искорки из выколоченной трубки или пыжа, выброшенного из ружья, чтобы возник пожар. Разве он когда-нибудь боялся лесных пожаров!