Черный октябрь

Зачем вообще потребовалось вводить в безоружный город танки, было не понятно. Просто ради того, чтобы показать решительность своих намерений? Что же, впечатление произвести им удалось. Однако бронетехники на улицах находилось много. Возле телецентра вместо милиционеров стояли люди в строгих костюмах и со скучно-вежливым выражением на лицах. Внутрь пропускали только по пропускам, либо по «приглашениям», по которым сейчас прошли внутрь назначенные в ГКЧП.

Всю пятёрку вели в зал и оставили перед длинным столом. И здесь из-за кулис выскочил Станкевич.

— О, я смотрю, наконец-то прибыли наши герои! Рад, весьма рад! Позвольте представить вам вашего конферансье. Товарищ…

— Не надо называть мою фамилию, хоть я и не публичный человек, но довольно хорошо известен в определённых кругах, — сказал вышедший вслед за Станкевичем человек.

Среднего роста, средней комплекции, он чем-то (то ли причёской, то ли чертами лица, на котором громоздились чёрной роговой оправой очки) неуловимо напоминал Янаева. Этот же человек и вёл пресс-конференцию, скромно оставаясь в тени кинокамер. Все взгляды журналистов и объективы телеаппаратуры были направлены на ГКЧП, показывая многомиллионной аудитории лишь этих деятелей и упрямо оставляя за кадром лицо ведущего. Его фамилию так нигде потом и не указали, словно и не было такого…

— Так, товарищи, меня предупредили, что всё готово. Через пятнадцать минут в зал начнут запускать журналистов. Вот вам инструкции, внимательно прочтите их. А это список примерных вопросов, которые вам зададут, и, разумеется, ваши ответы на них. Изучите их. Кому надо в туалет, прошу сделать это сейчас: вас отведут. Кому попить, вот бутылка. Времени мало, поторопитесь! Долго вам сидеть на ней не придётся, отстреляетесь где-то за час, и вас развезут по домам целыми и невредимыми. Ну, почти.

— И без глупостей! — предупредил Станкевич и, ещё раз проинструктировав напоследок охрану, умчался. Путь его лежал в соседнее помещение, где его уже ожидали несколько корреспондентов журналистского пула Ельцина.

* * *

Здание Гостелерадио было захвачено в ночь с 18 на 19 августа, но никто ничего об этом не знал. Тот же председатель Гостелерадио Кравченко всё узнал лишь тогда, когда ему под нос сунули ствол пистолета. Позднее многие из сотрудников говорили полуправду или вовсе врали, спасая свои жизни.

В маленькой студии расположилось чуть больше десятка журналистов, что подвязались в ельцинском пуле. Среди них выделялась зелёным платьем в летний белый горошек Татьяна 24 лет от роду.

— Так, — обвёл их взглядом Станкевич, — все готовы⁈

— Готовы! — звонко крикнула Татьяна.

— Угу. Значит так: вопросы задавать по очереди, друг друга не перебивать. А главный вопрос задаст, пожалуй… да вот Татьяна и задаст.

Та обрадовалась, чуть не хлопая в ладоши собственными ушами.

— А они и вправду будут на них отвечать?

— Ну, а куда им деваться? Они проиграли, мы выиграли. Условия диктуют победители!

— Ага, понятно.

— А иностранцы знают? — спросил серьёзный молодой человек в очках и белой рубашке.

— Нет, иностранцы не знают. Хотя я не могу утверждать этого железобетонно. Вероятнее всего, часть информации в любом случае просочилась. Но свои догадки они пока держат при себе.

— Ясно.

— Так, и не хулиганить! Никто ни по вопросам, по вашему поведению не должен даже заподозрить, что вам о чём-то известно. Особенно это касается тебя, Татьяна! — пригрозил наглой излишне энергичной девице Станкевич. — Знайте: вы сейчас творите историю! На вас будет смотреть весь мир, а то и просматривать неоднократно.

Татьяна от души рассмеялась, и её задорный смех развеселил остальных. Улыбнулся и Станкевич.

— Не надо смотреть в бездну, иначе она посмотрит в тебя… — глубокомысленно заметил очкарик, однако его никто не услышал. Ну, или не обратил внимания на эти слова.

Станкевич посмотрел н часы.

— Что ж… Пора!

Журналисты встали, засуетились и вскоре дружненько потянулись на выход. Но не тут-то было! Двое стоявших в дверях потребовали вернуть те бумажки и инструкции, которые за час до этого получили все присутствующие. И никакие отмазки из серии: «потерял», «выкинул», «забыл» или «где-то оставил» не помогали. Пока всё не отыскали и не сдали (некоторые даже действительно сходили обратно, разыскивая, как им казалось, «никому не нужную писульку»), провинившегося из комнаты не выпускали. Наконец, все собрались в зале для проведения пресс-конференций и стали ожидать официальной отмашки.

Откровенная нервозность членов ГКЧП была видна невооружённым взглядом. А их мелочная суетливость, некая потерянность и растерянность лишь усугубляли гнетущее впечатление. Так не ведут себя те, кто решил взять власть в свои руки. И тем более такое поведение не свойственно тем, кто уже обладает ею. Напрягало отсутствие главных действующих лиц, от которых и зависела успешность путча. Не было ни Язова, ни Крючкова, ни Павлова. Отдувался за всех почему-то один Пуго.