Черный отряд. Тени сгущаются

— Держите его! — приказал я. — Ильмо, дай мне свою дубинку.

На Одноглазого навалились шестеро. Хоть он и коротышка, но заставил их попыхтеть.

— Зачем тебе дубинка?

— Вставлю ему между зубами, чтобы не откусил язык.

Столь зловещих звуков, какие испускал Одноглазый, мне слышать не доводилось, а на полях сражений я наслушался их предостаточно. Раненые способны на такие звуки — поверить невозможно, что человеческое горло может их издавать.

Припадок длился лишь несколько секунд, и после очередного резкого рывка Одноглазый затих, не приходя в сознание.

— А что с ним сейчас, Костоправ?

— Не знаю. Может, выбился из сил?

— Дай ему его собственного супчика, — предложил кто-то. — Это ему не повредит.

Кто-то принес оловянную чашку, и я с трудом вылил ее содержимое в рот Одноглазого. Его глаза тут же распахнулись.

— Вы что, отравить меня собрались? Фу! Это что за гадость — кипяченая жижа из сточной канавы?

— Твой супчик.

— Так что случилось? — вмешался Ильмо.

Одноглазый сплюнул, схватил ближайший мех с вином, высосал добрую порцию, прополоскал рот и еще раз плюнул.

— Душелов случился, вот что. Уф! Теперь я сочувствую Гоблину.

Мое сердце стало пропускать каждый третий удар. В желудке неожиданно завелось гнездо шершней. Сперва Хромой, теперь Душелов.

— И что он от нас хочет? — спросил Ильмо. Он тоже нервничал — нетерпеливость не в его натуре.

— Он хотел выяснить, что тут стряслось, поскольку проведал, что Хромой весьма возбужден. Сперва он связался с Гоблином, но тот знал лишь, что мы поехали сюда, и тогда он забрался мне в башку.

— И изумился, сколько там пустого места. Теперь он знает все, что известно тебе, верно?

— Да. — Одноглазому эта идея явно пришлась не по душе.

— Ну? — произнес Ильмо, выждав несколько секунд.

— Что «ну»? — Одноглазый спрятал ухмылку, поднеся ко рту мех с вином.

— Проклятье! Что он сказал-то?

Одноглазый хихикнул.

— Сказал, что одобряет все наши действия. Только считает, мы себя повели неуклюже, как слон в посудной лавке. Поэтому нам будет оказана помощь.

— Какая именно? — Ильмо говорил таким тоном, словно знал, что ситуация вышла из-под контроля, только не мог понять, где именно.

— Он послал к нам кое-кого.

Ильмо расслабился. Я тоже — до тех пор, пока сам Душелов держится от нас подальше.

— И скоро этот кто-то будет здесь? — спросил я.

— Может, скорее, чем нам хотелось бы, — пробормотал Ильмо. — Оставь-ка вино, Одноглазый. Тебе все еще нужно следить за Зуадом.

Одноглазый что-то проворчал и погрузился в легкий транс — это означало, что он мысленно где-то шарит. Так он сидел довольно долго.

— Так что? — прорычал Ильмо, когда Одноглазый вышел из транса. Все это время он озирался, словно ждал, что перед ним прямо из воздуха появится Душелов.

— Не дергайся. Его спрятали в тайнике в полуподвальчике примерно в миле отсюда.

Ильмо не находил себе места, словно мальчик, которому отчаянно хочется пописать.

— Да что с тобой? — не выдержал я.

— Скверное предчувствие. Самое обыкновенное скверное предчувствие, Костоправ. — Его бегающие глаза внезапно замерли. — И я оказался прав. Проклятье! Как я оказался прав!

Оно казалось высотой с дом и шириной в половину дома. Облаченное в нечто ярко-красное, ныне выцветшее, побитое молью и потрепанное, оно перемещалось вдоль улицы странными рывками — то быстро, то медленно. На голове торчали жесткие седые волосы. Куст всклокоченной бороды, густой и заляпанной грязью, почти целиком скрывал лицо. Мертвенно-бледная рука, усеянная веснушками, сжимала древко жезла такой красоты, что прикосновение владельца, казалось, оскверняло его. Жезл был сделан в форме сильно вытянутой в длину женской фигуры, совершенной в каждой детали.

— Говорят, во времена Владычества это была реальная женщина, которая его обманула, — прошептал кто-то.

Если это было и в самом деле так, то женщину не стоило винить — достаточно получше приглядеться к Меняющему Облик.

Меняющий — самый близкий союзник Душелова среди Взятых. Его ненависть к Хромому гораздо сильнее, чем у нашего патрона.

Подойдя к нам на несколько футов, он остановился. Его глаза пылали безумным огнем, и в них было невозможно заглянуть. Так и не могу вспомнить, какого они цвета. Хронологически он был первым королем-волшебником, которого Властелин и его Госпожа соблазнили, подчинили, а потом и поработили.

Одноглазый, весь дрожа, шагнул ему навстречу.

— Я колдун, — сказал он.

— Ловец мне говорил. — Голос Меняющего был слишком раскатистым, низким и громким даже для человека его размеров. — Докладывай.

— Я выследил Зуада. И больше ничего.

Меняющий вновь обвел нас взглядом. Кое-кто побледнел, и он улыбнулся сквозь заросли на лице.

В отдалении, где улица изгибалась, уже собралась кучка городских зевак. Веслу пока не доводилось видеть никого из великих слуг Госпожи, так что сегодня городу повезло — его осчастливили своим присутствием сразу двое, причем самых чокнутых.

Взгляд Меняющего коснулся меня, и на мгновение я ощутил его холодное презрение. Я был лишь букашкой у него под ногами.