Черный пассажир ‒ ритуальная чаша

Звонивший мужичок предложил встретиться на Ленинской, центральной и единственно приличной улице города возле фирменного магазина по торговле морепродуктами «Океан». В назначенное время появился тот самый связной. Девушка сразу его узнала. Он был одет в куртку защитного пятнистого цвета, что носили сейчас все пенсионеры-охранники России и кепку, какие напялили в начале девяностых на заключенных в лагерях русских людей, преступивших антинародные «ельцинские законы» и пропрезидентскую конституцию. Старикашка тихим елейным голоском предложил Галине свои услуги по спасению любимого дружка и обозначил сумму в три тысячи американских долларов, отчего Савельева рассвирепела, словно уссурийская рысь, потревоженная в своей норе с выводком.

— Да ты знаешь, старый прохвост, сколько мне надо пахать за эти деньги? — она прижала мужичка к исшарпаной стене в подъезде, куда они уединились подальше от любопытных глаз.

— Как хотите, милочка, только у вашего приятеля дела совсем плохи и без моей помощи он навряд ли выкарабкается, — охранник высморкался в грязный платок и обиженно отвернулся. Хотя вся его застывшая продажная поза и шевелящиеся волосатые уши говорили о том, что он готов торговаться и сделает, чего потребует заказчик. Галина уловила колебания трусливой душонки, но не стала испытывать судьбу.

— Ладно, вот деньги, она отсчитала ровно три тысячи зелени и протянула доброму сторожу. Тот начал каждую бумажку просматривать на свет, всякий раз расплываясь в блаженной дегенеративной улыбке, причем, прежде чем отложить купюру, он брал ее с двух сторон большим и указательным пальцем обеих рук, сдвигал в гармошку и резко дергал с характерным щелчком, присущим, только настоящим баксам. Но вскоре Савельевой надоела эта жлобская экспертиза, она знала такой верный и простой способ проверки американской валюты. Старая фарцовщица не раз, когда были сомнения, проводила подобные действия и не разу не ошибалась, и не залетала с фальшью. Девушка остановила мужичка, положив руку на его худое плечо. Его глаза горели, а щеки пылали жаром мартеновских печей.

— Хватит, дед, фальши нет, мне не резон тебя дурить, посмотри на себя, не ровен час еще «Кондрат» хватит, всю компанию завалишь, видно, дело действительно далеко зашло, поторопись, я подъеду на машине куда скажешь. — Она по-матерински взглянула на трясущегося в нервной лихорадке алчного пенсионера. — А сам-то, дедуля, не боишься, вдруг чекисты пронюхают твое предательство, все, кранты тебе, подвесят за одно место и меня сдашь и свою больную жену, всех. — Галина осторожно выглянула из подъезда на улицу и огляделась. Вроде все чисто. — Прячь свои деньги и вприпрыжку в свой изолятор. Время пошло.

Охранник сощурился и хитро улыбнулся.

— Вот, это по-нашему, красавица, а то сразу наезжаешь, вот возьму и откажусь, а не то и вправду сдам тебя чекистам-изуверам, прости господи, век бы их не видать и не знать, — он злобно захихикал. — Ладно, милочка, через полчаса подъезжай к арке у нашего заведения в центре, на выезде, да отсюда видно, фасад синей краской вымазан. Я открою канализационный люк, там и встретишь своего красавца. И не забудь прихватить сменной одежонки, дальше сами решайте, а я вас не видел и не знаю — Старик кивнул головой и бочком, шустро засеменил по тротуару к центру города, и вскоре скрылся за ближайшим углом покосившегося старинного здания, отстоявшего на камчатской земле не меньше ста лет.

«Хороший себе дед бизнес выстроил, небось, уже и источник на Паратунке прикупил, а все словно нищий одевается и про больную женушку вспоминает. Сам, наверное, с местными восемнадцатилетними путанками развлекается перед уходом в лучший мир. А воняет-то как от него, не то мышами, не то городской свалкой, фу, гадость…» — Савельева сплюнула на тротуар, как это делают неотесанные и курящие мужики, еще минуту подождала чего-то, огляделась и со спокойной душой пошла к машине.