Черный Пеликан

Видно плохо, но приходится присматриваться, думал я, присматриваться и выносить на обозрение другим, по-настоящему в общем почти ничего и не скроешь – ну а Джереми все не отставал, не давая передышки. «Теперь о еде, – напирал он, – потерпите, уже немного осталось, почти закончили…» – и я видел, что да, почти все уже собрано вместе, Юлиан представал передо мной законченным нагромождением конструкций, видимых по-своему, каждая со своего ракурса, напоминая скульптуру стиля модерн, о которой можно много спорить, и все споры будут ни о чем. Его не свести было, как раньше, к череде плоских отпечатков, будто к стопке фотографий, на которую только и оказались способны воображение и память, не вооруженные системой. Но и все же он – среднее из средних, воплощение обыденности и приземленная величина, говорил я себе, выискивая ненужные оправдания, и это конечно же было так и оставалось прежним – никто не отменял тех обвинений, что были вынесены мною ему и всем, подобным ему, или точнее ему КАК всем подобным. Однако новое содержание, полученное из собранных вместе фактов, рассредотачивало зрение и размывало мысль, все время норовя увести в сторону от упрощенностей, заготовленных когда-то мною и занесенных в картотеку подобно библиографической карточке, подменяющей толстенный том. Не иначе, мой изначальный план был в любом случае обречен на провал. Картонку из картотеки легко выбросить или сжечь, но поднимется ли рука уничтожить сотни страниц?..

«Ну, вот и славно, – удовлетворенно сказал Джереми, осматривая две странички, исписанные бисерным почерком. – Вот у нас и есть с чем поработать. Этот ваш Юлиан – он для меня теперь человек как все, а человека найти не трудно и сделать с ним можно все, что угодно, если есть к тому нужда. Но сделать – это уж потом вы сами, я правильно понял?»

Последняя фраза не понравилась мне, покоробив фамильярностью, на которую у приказчика не было прав. «Ищите, ищите, остальное – не ваша забота, – ответил я холодно. – И вот еще что, попросите кого-нибудь пригнать мою машину, она стоит в отеле, где я жил раньше», – я взял листок бумаги со стола и написал на нем марку и номерной знак моего Альфа-Ромео.

«Сделаем, – согласился Джереми и зевнул. – Какой, вы говорите, отель?»

Тут до меня дошло, что название гостиницы, в которой я познакомился с Гиббсом, напрочь вылетело из памяти, да и местонахождение ее я помнил лишь зрительно, не имея при себе точного адреса. «Отель… – замялся я. – Трехэтажный такой отель, недалеко от рынка. Я, право, забыл… Там стеклянные двери, и что бы еще?.. Да, там настоятелем некий Пиолин, они с Гиббсом приятели – может и вы его знаете?»

Джереми вдруг вскочил со стула, заложил руки за спину и прошелся-прокатился к противоположной стене, там резко развернулся и вновь подошел ко мне, глядя исподлобья. На его безупречно-круглом лице образовалась морщина, проходящая от пробора до подбородка, а один глаз превратился в узкую щель. «Ну что вы, – сказал он учтиво, сияя улыбкой и скалясь морщиной, – конечно же, я не знаю никакого Пиолина, и никто тут у нас никогда о нем не слышал». Он пожал плечами, будто дивясь на небольшое недоразумение, снова прошелся туда-сюда и добавил: – «Я уверен даже, что и другие, например человек по имени Гиббс, о котором вы упомянули невзначай, тоже знать не знают никакого Пиолина, а если какого-нибудь и знают, то вовсе не того, кого вы имеете в виду. И более того, – Джереми склонил голову вбок и напустил на себя лукавый вид, будто готовясь сделать сюрприз, – более того, я понимаю, что это вообще была шутка: вы ведь, я полагаю, тоже не знаете никакого Пиолина – например, если бы к вам подошел кто-то и спросил напрямоту, то вы-то уж отбрили бы наглеца с возмущением и с возмущением оправданным, ибо – зачем вам вообще какого-то Пиолина знать? Вовсе, уверяю вас, вовсе ни к чему – уверяю на случай, если кто-нибудь все же подойдет и спросит…» Он покивал сам себе, а потом, очевидно считая вопрос исчерпанным, взял со стола свой блокнот и сунул в нагрудный карман. Я вздохнул и выругался про себя – вечно с этим Пиолином одни неувязки. Тот вообще-то сам со мной познакомился, я не напрашивался и не лез в чужие тайны, а теперь все время выходит, что лезу. Но каждому, понятно, не объяснишь…

«Значит, машину вы найти не можете?» – спросил я Джереми с нарочито-удрученным видом.

«Ну что вы, что вы, – замахал он руками, – машину мы вам привезем, не сомневайтесь. И машину разыщем, и отель у рынка – вам когда нужно? Побыстрее? Так сегодня и сделаем. Прямо немедленно и займемся».

Он сложил руки на животе и стал смотреть на меня все с той же лукавой улыбкой. Морщина исчезла с его лица, и я почувствовал облегчение, будто самое трудное было пройдено, и ничто больше не угрожало взаимной симпатии.

«Заплатите вперед или после предпочитаете?» – осторожно осведомился Джереми, переступив с ноги на ногу.

«Вперед, вперед, – успокоил я его, – сколько с меня за услуги?»