Черный передел. Книга II

– Перейдем к простейшим примерам, – воодушевясь, продолжал Стасик. – Скажем, так, хранилище ваше рассчитано на 100 тонн картофеля. Если при закладке на хранение картофель не очень хороший, то на каждые сто килограммов разрешено списывать два килограмма отходов. Всегда, не за красивые, естественно, глазки, легко договориться с товароведами установить норму отходов два или три процента. Какая им разница? Дальше вступает в действие простая арифметика, четвертый класс начальной школы, но… для государства она дороже, чем высшая математика.

– Стас, прости, абсолютно ничего не понимаю, – признался Булатов. – Давай-ка я налью себе еще. – Он потянулся к бутылке, но Стасик решительно задержал его руку.

– Наберись терпения. Даю бесплатный совет, как разбогатеть, а ты… Итак, всего один процент, выторгованный у товароведов, даст тебе отличные шансы. Конкретно. От ста тысяч тонн один процент, как известно, составляет 100 ООО килограммов нормального картофеля. Даже по цене 10 копеек за кг. Это – сто тысяч рублей. Нет проблем. И еще. Это же азы рыночной экономики.

– Ты прав, нас этому не учили, – насупился Булатов, подивился: «Сколько пьет и все трезвый»

– Вас учили плавать в луже. Деньги, Толик, нынче буквально лежат под ногами, только не ленись нагибаться, подбирать. Неужто это так сложно для твоего просвещенного ума?

Стасик полюбовался на золотой перстень с ярким камнем, налил в бокал французского коньяка, посмотрел на свет. Напиток был темно-коричневого цвета, распространял чуточку горьковатый запах миндаля. Басинский, на мгновение забыв о собеседнике, стал пить коньяк крошечными глотками, закусывал ломтиками лимона, откровенно священнодействовал. Поднял глаза на Анатолия. – Не обижайся, друг детства, но… денег нынче нет только либо у ленивых, либо у глупых.

– Либо у честных! – буркнул Булатов.

– Сегодня, Толик, все средства массовой информации без устали толкуют о частной собственности, о грядущих социальных переменах, – снова вскочил на любимого конька Стасик. – А ведь все эти разглагольствования не стоят выеденного яйца. В нашей любимой стране, можешь мне поверить, ничего не изменится.

– Ради чего тогда все рушим? Ради демократии? – вяло спросил Булатов. Он заметил, что к их разговору явно прислушивается тип в черной куртке, одиноко сидящий напротив их кабинетика.

– Россия, Толик, приговорена историей нести тяжкий крест, пугать остальной мир. Нам что социализм, что капитализм – один черт. Все зыбко, все непрочно. Ну, к примеру, выкуплю я у государства завод. А дальше что? Кто поручится, что завтра у меня эту собственность не экспроприируют? Нам хоть японскую, хоть американскую конституции вводи – бесполезно. Ловкие российские махинаторы не допустят ни чистого коммунизма, ни чистого капитализма. Согласен?

– Нет, – Стас, не могу согласиться, – горячо возразил Анатолий. – Ты, видать, крутишься в мире дельцов. У вас, кажется, свои законы, свои конституции. А мы – честные люди.

– Понятно, честные и гордые. Гордитесь своим пролетарским происхождением. Ладно, оставайся со своими принципами, которые тебя не кормят. Мы ведь сюда пришли расслабиться, не так ли? А я лезу со своими нравоучениями. – Стасик, видимо, был неплохим психологом, мгновенно понял, что спорить с другом детства – бесполезное занятие, поэтому сразу взял быка за рога. – Киоск, говоришь, сгорел. А куда теперь нацелился?

– Ума не приложу, – развел руками Анатолий Булатов, – может, посоветуешь?

– Могу протежировать на мясокомбинат! – Стасик даже обрадовался: наконец-то этот упрямый правдолюб запросил помощи. Его сегодня буквально распирало желание показать свое могущество и благородство. – У тебя техническое образование?

– Что я там смогу делать?

– Чудак-рыбак! Ежели удастся пробиться в компрессорную машинистом, «лимон» срубишь уже на второй неделе.

– Миллион? – ахнул Булатов. Подобной суммы не мог даже представить.

– Миллион – не предел, он, считай, у тебя в кармане. – Стасик самодовольно посмотрел на бывшего заступника, явно любуясь его растерянностью. – Итак, пользуйся моментом, пока я добрый, миллионы не всякий будет раздаривать. Да, пожалуйста, не забудь, за протежирование и за науку отвалишь позже мне десять процентов дохода. Не обижайся, таков закон честного бизнеса.

– Стасик, я тебе и половину отдам, где же эти деньги могут лежать в компрессорной? – Понимал, конечно, что не пойдет на сделку с совестью; однако разбирало любопытство, какими путями вчерашние жулики сегодня становятся богачами.

– О, это же примитив, первый класс начальной школы. – Басинский был уже здорово навеселе. – Твоя задача плевая: сделать отклонение температуры всего на один градус, этой манипуляции ни один человек на мясокомбинате не заметит. Всего на один градус, но… в нужную сторону. Вымерзание тысяч тонн мяса даст столько дополнительных возможностей, что за одну смену ты можешь обеспечить себя. Ну, по рукам? Не вижу лихорадочного блеска золотоискателя в твоих глазах. Или не оценил?

– Услуга твоя, Стас, правда неоценимая, но…

– Опять? – всплеснул руками Стасик. – Опять в дурь попрешь?