Черный пиар

— Да кто ж откажется, что вы! Деньги все-таки платим. У них стипендия-то какая! С гулькин нос, только на хлеб да на лапшу хватит. Работают, куда они денутся!

— Замечательно, — подытожил Ершов.

— Только маленькая проблемка, — как будто вспомнил Иннокентий.

— Опять?

— Да нет, ничего такого. Вчера просто какие-то ребята-отморозки избили одного студента, когда он наши листовки в ящики почтовые бросал.

— О господи! И что с ним?

— В больнице.

— Ну надо решить эту проблему. Виновников придется наказать. Он их в лицо видел?

— Видел. Но не помнит. Ему вроде память отшибло, что ли…

— А-а! Ну тогда дело быстро решается. Найдите там каких-нибудь, чтоб не жалко…

— Да, я так и подумал…

— Ну, все, занимайся делом.

Почти сразу же, как только вышел Иннокентий, вошла секретарша.

— К вам гость. Это Дмитрий Балаш, — произнесла она.

— Да, да, да. Зови же скорее.

Открылась дверь, и вошел человек среднего роста. На нем были обыкновенные синие джинсы и белоснежная футболка, куртку-ветровку он держал в руках. При всем его нереспектабельном виде можно было оценить навороченный сотовый телефон на ремне его брюк и золотое кольцо с сапфиром на мизинце. От человека приятно пахло дорогим одеколоном. Он вежливо улыбнулся, подошел к окну и задернул его темной шторой.

— Добрый день, — произнес он с расстановкой.

— А! Дмитрий! — встретил Балаша Ершов. — Проходите, проходите. Ну как у нас дела, рассказывайте.

— Надеюсь, вы не возражаете, — он указал на окно. — Яркий свет меня сегодня нервирует.

«Капризуля», — пронеслось в голове у Ершова, но вслух он сказал:

— Что вы, что вы. Конечно, конечно. Я не против.

Они поздоровались за руку. Балаш сел в кресло, положил ногу на ногу и задумчиво устремил свой взгляд куда-то вдаль. Ершов не любил, когда Балаш так делал. Это означало, что дела плохи, что у него, у Балаша, не слишком хорошее настроение и что придется бегать на цыпочках, заискивать перед ним, заглядывать в глазки. А это не входило в привычки Ершова, он был человеком дела, любил, когда все решалось быстро, без лишних слов и телодвижений. В конце концов, большинство людей заискивало именно перед ним, Ершовым. Но Балаш… Это было другое дело. Балаш был его политтехнологом. В принципе, это в основном он и делал для успеха выборов Ершова все, что возможно.

— Светлана, сделайте нам два кофе. Мне, как всегда, а моему гостю… — он многозначительно посмотрел на Балаша.

— Если можно, чай, — ответил тот. — Не сладкий и с лимоном.

— Один кофе для меня и несладкий чай с лимоном, — повторил Ершов. — Сигару?

— Я не курю, и вы это прекрасно знаете. И все равно почему-то в каждый мой к вам визит предлагаете мне сигары.

— Забыл, простите, — растерялся Ершов.

С минуту они сидели, молча глядя друг на друга. Наконец тишину нарушил Балаш.

— А дела-то наши не слишком хороши.

— Да, — Ершов сразу так все и понял. — В чем же наши проблемы?

— Ваши, — уточнил Балаш.

— Но ведь вы работаете на меня, значит, наши, — решил взбрыкнуть Ершов.

Балаш приподнял бровь:

— Я работаю на вас, но я не ваш раб. Сегодня на вас, завтра на другого.

— Да, это я понимаю. Но я плачу вам деньги. И вы работаете на меня.

— Вот именно. Приоритетную роль играет ваша личность. И с тем, что народ вам не слишком, мягко говоря, доверяет, я ничего поделать не могу.

— Что вы имеете в виду?

В этот момент вошла, призывно виляя бедрами, Светлана с подносом в руках. Она поставила его на стол перед Балашом, нагнувшись настолько, чтобы тот видел ее чувственно вздымавшуюся грудь в разрезе обтягивающей ее стройное тело кофточки (надо сказать, что при всем сходстве с Памелой Андерсон грудь Светланы, к сожалению, порядком отставала от размеров сексуальной американки). Своим наметанным глазом Светлана давно уже оценила Балаша как интересного и, главное, состоятельного кавалера. Однако Балаш оставался холоден как к самой Светлане, так и ко всем ее попыткам привлечь к себе его мужское внимание. Видимо, у него были совсем другие идеалы в этой жизни. «А может быть, семья? — подумала Светлана, выходя из кабинета. — Да нет, о какой семье может идти разговор в моем присутствии. Может быть, он извращенец какой-нибудь? Педик? О боже! Как мне не везет в этой жизни!»

— Плакаты, листовки — все это очень хорошо, — продолжил Балаш, взяв в руки чашку чая. — Но, видимо, мало…

— Мы же раздаем гуманитарную помощь малоимущим, проводим встречи с ветеранами, помогаем инвалидам…

— Вы всегда это делаете… исключительно перед выборами. А в остальное время, согласитесь, вам плевать на ваших избирателей. И они об этом прекрасно знают. Что же вы делаете еще?

Первую часть высказывания Балаша Ершов оставил без комментариев.

— Еще? Что-то еще… Забыл… Студенты раздают мою программу…

— Сами-то эти студенты за вас голосовать будут?

— Мы же платим им деньги за это. Обеспечиваем их бесплатными билетами в кино и всякие концерты.

— Угу. Охота этим студентам идти на концерт какой-нибудь… не знаю… Кто к нам недавно приезжал?

— Людмила Зыкина, — понуро ответил Ершов.

— О! На концерт Людмилы Зыкиной им, по-вашему, охота ходить?