Черный плес (СИ)

          Второй курс оказался уже не таким праздничным, как предыдущий, может быть потому, что кроме писем из армии, ждать мне было нечего. Может быть поэтому я почти не помню событий того года. Как впрочем, и последующего, с той лишь разницей, что в конце третьего курса должен был демобилизоваться Никита. Я завела календарь, в котором зачеркивала дни, прошедшие в этом томительном ожидании. Зимой Никита почему-то перестал отвечать на письма. Конечно, как и положено нервной девице, я паниковала, но не беспочвенно, в это время многие невесты дождались своих женихов из Чечни в цинковых костюмах. Однако Никита вернулся живым и здоровым, успев побывать и в Чечне, но почему-то об этом своем пребывании мне он наотрез отказался рассказывать, видимо, жалея мою психику. А, может быть, он просто решил, что так будет проще объяснить мне свое решение вернуться на войну контрактником.

- Тебе поучиться еще надо, я съезжу в командировку, денег заработаю, вернусь, и все будет хорошо, - лаконично излагал он.

Я, конечно, была в шоке. Но сопротивлялась слабо, потому что просто не привыкла спорить с Никитой, поэтому в командировку он все же поехал. Я же в свою очередь, с четвертого курса дневного отделения перевелась на пятый заочного и устроилась работать учителем в Прямухино, что в пяти километрах от деревни моего детства и родины Никиты. В учительской мне были рады, хоть и морщились при словосочетании "учебный отпуск", выделили полдома в самом селе, чтобы не приходилось топать к себе по морозу каждый день, и начались мои рабочие будни. Собственно ради этих самых будней я и перевелась на заочное, чем удивила родственников и коллег, - мне нужна была работа, чтобы не думать ежеминутно о том самом "автомате", который грезился мне еще в доармейские времена Никитиной жизни. О моих переменах знал Никита, и одобрял их. Потому что ему казалось логичным, если я, став его женой, буду жить там, где есть житье у него. Короче говоря, он не хотел жить с моей матушкой на моей девичьей территории, будучи убежденным, что жена должна уходить на мужнюю сторону. Ну а в том, что мы поженимся, он не сомневался нисколько, да и я  тоже.

Время, проведенное в Прямухино во время командировок Никиты (забегая вперед признаюсь, что их было несколько), ассоциируется у меня, кроме вечного ожидания, с печкой, которую в зимнее время надо топить два раза в день и радио "Маяк", потому, что мне по зарез нужно было знать новости, а телевизором я не разжилась. Конечно, были еще и школьные занятия, но главной темой жизни все же стало ожидание. Причем со временем я осознала, что жду я уже даже не возвращения Никиты, а страха, связанного с отсрочкой этого самого возвращения, или даже не дай Бог невозвращения. Этот страх не покидал меня, даже пока Никита был рядом и, держа за руку, говорил теплые слова. Я смирилась с тошным чувством страха, но бояться-то от этого не перестала.

"3"

На шестом курсе я по-прежнему ждала Никиту, писала дипломную работу и надеялась, что окончание учебы наконец ознаменуется и окончанием войны. Нет, в реальный конец войны в Чечне я уже не верила, но продолжала надеяться, что она может кончиться для Никиты. Желательно, мирно.

На новогодних каникулах мы были вместе. Сколько я не упражнялась в словоблудии, но свое состояние в эти дни описать словами не смогу. Нет таких человеческих слов, чтобы описать степень, в которой мне захорошело. Никита пообещал, что следующая командировка будет "крайней", слова "последняя" он суеверно избегал. Из-за этого собственно слова мы с ним и заговорили о суевериях. Выяснилось, что я в приметы не верю абсолютно, считая эту лабуду запудриванием мозгов, а вот Никита как-то замялся, а потом и вовсе признался, что в некоторые приметы все же верит. И выдал идею покреститься. Сама задумка мне понравилась, потому что когда-то, кажется, при собственном крещении, которое случилось со мной в сознательном возрасте, слышала, что Ангел Хранитель выдается только людям крещеным. А с тем, что у моего любимого нет Ангела рядом, когда он воюет, я согласиться не могла. Поэтому сразу после Рождества Никитка и крестился в Прямухинском храме. Помимо этого мероприятия мы с ним почти не покидали моей квартирки, не желая никого видеть, кроме друг друга. Перед его отъездом к нам пришел Илья, почему-то начавший на полном серьезе отговаривать брата от командировки. И я, как и положено почти, что жене солдата, Никиту поддержала. Это потом, много раз прокручивая наш разговор в памяти, я стала думать, что, возможно, тогда можно было избежать того ужаса, что ждал нас за поворотом, может быть это и было моей самой большой ошибкой, ведь по сути - это я отпустила его в Чечню.