Чёрный полдень

Ух ты, больно-то как! И кровь что-то слишком сильно ливанула. Как бы не скопытиться раньше времени. А то возьмут тёпленьким. В смысле – остыть не успевшим.

Сунув нож в чехол, я кое-как зажал глубокий порез пальцами и начал медленно передвигаться вдоль прочерченных ботинком линий пентаграммы. Красные капли обильно пятнали снег, и всё сильней кружилась голова, а в ногах появилась неприятная слабость. Но торопиться было нельзя: приходилось следить, чтобы в тянувшейся за мной алой линии не было разрывов. Блин, это ж сколько крови вытечет? Литр? Или поболее?

– Неправильно ты, дядя Федор, запястье порезал, – с интонациями кота Матроскина заявил не отстававший ни на шаг пиромант. – Вену надо не поперёк, а вдоль резать...

Напалм начал нести всякую чепуху, но теперь я был этому только рад: каждый новый шаг требовал всё больше усилий, будто вместе с кровью из меня потихоньку сочилась жизненная сила. А может, так оно и было на самом деле. Очень уж тяжко. Хорошо хоть вино красное взяли – будет чем процесс создания красных кровяных телец активизировать. Слабое утешение, блин...

– Дай вина, – попросил я успевшего успокоить Веру пироманта и сделал длинный глоток. Терзавшая запястье боль понемногу превратилась в ватное онемение, но и голова соображала с каждым шагом всё хуже и хуже. Ничего, ещё один луч остался. Всего один луч...

– Ну ты здоров! – Напалм принялся заматывать заготовленным заранее бинтом моё располосованное запястье, когда я, едва переставляя ноги, доковылял до стены и бухнулся прямо в наметённый ветром сугроб. – Такое представление устроил, что факиры отдыхают! Заранее бы предупредил – на билетах целое состояние сделали бы. Ван-Гог со своим ухом нервно курит. Новый вид искусства – рисунок на снегу собственной кровью! Только ты в следующий раз птичку, что ли, какую нарисуй, или зайчика. Что-нибудь более креативное, одним словом. На массового зрителя рассчитанное...

– Вино тащи, – поморщился я от боли, повертев левым запястьем.

– Держи. – Пиромант сунул мне бутылку и запел:

Сейчас меня тошнит немного, нужен мне гемоглобин.
Ты поставь на стол вино, красное, как рубин.
Остаётся лишь напиться, я пока ещё живой,
Ломит у меня в зубах и в ушах какой-то вой.

– Спасибо, – поблагодарил я, в один присест выдул оставшийся в бутылке кагор и вытер пролившуюся на фуфайку струйку вина. Перевёл дух и швырнул бутылку в стену.

– Если загадать желание, – пиромант поднял оставшееся целым бутылочное горлышко, – и разбить горлышко...

– Дай сюда, – действительно припомнив такую детскую примету, я забрал у него горлышко и со всего размаху зашвырнул стекляшку в окно.

– Зачем? – поскучнел Напалм.

– Если всё получится – значит, горлышко разбилось. – Покачнувшись, я поднялся на ноги. – Если не получится – значит, не разбилось.

– Если не получится, тебе уже по фигу будут эти суеверия, – придержал меня за плечо пиромант.

– Всё может быть, – не стал спорить я и, выпростав из-под свитера цепочку, снял с неё светильник Доминика. – На, не потеряй.

– Это ещё что за цацка? – прищурившись, пиромант принялся рассматривать амулет. – Вроде светится.

– Спрячь, – попросил я и, покачиваясь, поплёлся к пентаграмме. – Потеряешь, как тому удаву, хвост по самую шею отрублю.

– Ой, боюсь, боюсь, – принялся кривляться Напалм, но светильник в карман всё же убрал. Посмотрел мне вслед, вытащил из кармана поллитровую бутылку минералки и, присосавшись к горлышку, направился к ведущей на второй этаж лестнице.

Дождавшись, когда перестанет кружиться голова, я осторожно, стараясь не повредить отмеченные каплями крови линии вписанной в круг пятиконечной звезды, принялся засыпать их снегом. Они свою роль и так сыграют, а на виду их оставлять – уже перебор получится. И так, присмотревшись, заподозрить неладное можно. Одна надежда на вечернюю темноту, да огневое прикрытие моих подельников. Потому как если этот трюк не выгорит, то даже не знаю, как дело обернётся...

– Лёд, – позвал меня остановившийся на верхней ступеньке лестницы Второй. – Долго нам здесь куковать?

– Пока не стемнеет, можете расслабиться, – прикинул я возможные варианты развития событий. – Только караульных выставить не забудьте...

– Не учи отца... – буркнул изменённый и принялся что-то втолковывать Рустаму.

Не знаю, о чём шла речь, но трое бойцов «Красного декабря» тут же перебазировались куда-то во внутренние помещения Дворца культуры, и вскоре оттуда потянуло дымком. Не иначе – обед готовят. Это они правильно придумали – весь день на морозе не жравши тяжко кантоваться. У меня вон уже желудок сводит, но придётся терпеть: пусть солнце ещё только к закату клониться начинает, но никакой гарантии нет, что нынешний владелец моего ножа темноты решит дожидаться. Так – предположения, не более...