Чёрный полдень (СИ)

Я потянулась машинально куда-то в сторону, но полотенца не было. Был только холод металла и больше ничего.

Я нахмурилась, так и не открывая глаз. Мне спалось хорошо, и хотя сон снился какой-то странный и дикий, и в нём была чёрная вода и чей-то шёпот, мне не хотелось просыпаться до конца. Я всё ещё была там, в уютной картинке из детства, где солнце щекотало нос и пахло блинами.

Потом я всё-таки открыла глаза и кое-как села.

Я сидела в золотой чаше среди резного мрамора. Всё моё ложе было усыпано цветами, десятками пронзительно-синих цветов, кое-где совсем свежих, а кое-где слегка подвявших. Небольшая квадратная комната была вся отделана белым мрамором и резьбой — то чудовища, то воины, то башни, — на стенах висели старомодные светильники со свечами, а к пустому проёму кто-то прислонил крышку саркофага из гранёного хрусталя.

Ещё на полу стоял большой современный фонарь, бьющий светом по глазам, рядом с ним поставили раскладной туристический стульчик, а на этом стульчике, сгорбившись, сидела Става и что-то писала.

Мысли в голове были тяжёлые и неповоротливые. Наморщив лоб, я вспомнила, что мы ездили во дворец, — а потом… потом там были, кажется, танцы… и какой-то туман, или туман был уже во сне?

Я машинально подняла руку, чтобы пригладить волосы, и Става тут же подняла нос от своей писанины.

— Ты не вставай пока, — заботливо, но с едва уловимой издёвкой сказала она. — И на вот, прикройся.

Она протянула мне жилет, ярко-оражевый, расшитый бусинами и очевидно мужской. Ткань была мягкая-мягкая, а шитьё изображало каких-то страховидл с гребнями и горящими в пастях лишними глазами. Я решила почему-то, что голая, мгновенно вспыхнула и прижала жилет к себе.

Ноги были босые и грязные, на выпирающей косточке большого пальца — тёмный след, будто кто-то наступил на меня ботинком. Платье на мне было лёгкое, из голубого ситца, и юбка мягко шелестела сама по себе.

Я нахмурилась и вдруг вспомнила: в меня ведь стреляли. Я должна была умереть. Это что же, получается, меня откачали? И положили в… это что, саркофаг?

Я схватилась за грудь. На голубом ситце цвело огромное бурое пятно, почти чёрное в центре и грязно-багровое по краям. Но больно не было, и, как я не щупала, я не могла найти раны.

Я накинула жилет на плечи и запахнула его на груди.

— Что… что случилось?

— О! Чего только не случилось. Тебе откуда рассказывать? Ты что-нибудь помнишь вообще?

— Выстрел, — хрипло сказала я и закашлялась. В горле было сухо. — Чернокнижники. Жертвоприношение…

— Чёрный полдень, — деловито кивнула Става. — Век бы такого больше не видывать! Короче, я же говорила, у нас украли свидетельницу. И я сразу поняла: не к добру, принесут её в жертву, будет полный отвал всего. Потом ещё и вы куда-то делись со всеми своими новостями! Потом… в общем, мы пахали двое суток без остановок, чтобы ты знала. Нашли под университетом столько ходов, как будто строил эту дрянь сумасшедший крот. И когда ты тюкнула по булавочкам, мы были уже вообще-то очень близко!

Булавочки, вспомнила я. Да, у меня были какие-то булавочки. И когда я взяла за руку свою смерть, я…

Получается, она тоже не снилась мне? Но как же тогда?..

— Так вот, мы сразу же нацелились! Бабах, тарарам! Пылюка до самой ректорской башни! Заходим — а тут картина маслом, ты лежишь вся дохлая, этот стоит на коленях белее белого, а вокруг художественно раскиданы чернокнижники, некоторые ещё слегка дымятся. Я думала, он их реально всех кокнул, веришь?

Я сглотнула и кивнула.

— Оказалось вот что, — деловито продожала Става. — Эти умники открыли Бездну, хотели каких-то преференций, не важно, терпеть не могу политику, я говорила? Так вот, они нарисовали ритуальных узоров, свели в жертвенную гробницу колдунью, стояли тут молились, уже и вода чёрная полилась. А потом у них всё пошло не так. Сначала колдунья эта там внутри что-то такое сделала, чтобы у них ничего не вышло, а потом ещё и вы свалились из ниоткуда. И когда тебя подстрелили, лунный кааак жахнул! Они все отключились и валялись так, пока мы всё обыскивали. У меня всё ещё полная больница этих уродов.

— То есть он не убил… никого? Дезире?

— Никого, — согласилась Става.

— У него получилось!

Она пожала плечами и кивнула, а потом продолжила:

— Вообще, всё очень позитивно закончилось. Город устоял, никто не умер. Только вот колдунья… она, похоже, от ритуала помутилась. Её увезли на острова, но там всё грустно.

— Она будет в порядке, — вдруг вспомнила я. — Она получит силу Усекновителя. Научится слышать Бездну, и…

— Ну, пока она её слышит и едет крышей, — с сомнением цокнула Става.

— Наверное, это непросто, — я постаралась улыбнуться. — Это же Бездна. И всё такое.

Какое-то время мы молчали. Става пытливо разглядывала меня, а я раздумывала, как себя чувствую и не пора ли уже вылезать из этой мраморной коробки.

— Что это за место вообще?