Чёрный полдень (СИ)

— Это саркофаг Амриса Нгье, — заявила Става с такой гордостью, как будто сама его сделала. — Офигенная историческая ценность, между прочим. Его столько лет искали! Мы когда вошли, от этого твоего лунного вдруг отвалились крылья, и меч исчез. Тогда он схватил тебя и понёсся сюда, как по карте. Начертил своих знаков…

— А где он сейчас? — тихо спросила я.

— Дезире-то? Ты будешь смеяться.

Я устало прикрыла глаза, и Става сжалилась:

— Покупает экскаватор.

— Чего?!

— Он бормотал что-то про куколок, которых ему надо выкопать. Потом задумался, что-то считал про глубину. Потом сказал, что ему нужен экскаватор.

Я не знала, что на это сказать. Экскаватор? Какой к морочкам экскаватор? Что за глупости вообще?..

Да и где их продают — экскаваторы? Я жила раньше в мире, в котором экскаваторы бывали разве что у каких-нибудь важных и серьёзных контор, не продавались кому попало и, не исключено, самозарождались сами собой.

Впрочем, нельзя не признать: это было очень похоже на Дезире.

— Не дуйся, — серьёзно сказала Става. — Мы не знали, когда точно ты проснёшься. Обычно лунному требуется от трёх до пятнадцати дней, чтобы сформироваться. И ты мягко скажем не торопилась! Я отправила ему весточку, он примчится совсем скоро.

— Но ты-то здесь, — хмуро возразила я, не сумев сдержать обиды. Я тут почти умерла, а он даже не посчитал нужным сидеть у моей постели!

— Не обольщайся. У меня тут место преступления, вообще-то. Я здесь работаю, чтобы ты знала.

И она помахала у меня перед носом своим дурацким блокнотом в цветочек, а потом встряхнула массивной сумкой, в которой что-то загадочно грохнуло.

— К тому же, — жизнерадостно продолжала Става, — у тебя куча других посетителей. Некоторые даже с дарами! Трёхглазая толстуха принесла саван, но её уже выгнали. Лунная госпожа Леменкьяри спросила, желаешь ли ты печенья. Раэ-Шивин передала, что Ллинорис недовольна, а её друза осыпается, и теперь в хрустальном дворце заседают всякие важные дяди, которые рассуждают о судьбах вселенной. Ещё пришла Юта, проводить по её выражению «вводный курс», но потом решила делегировать мне эту важную миссию, потому что никто не будет править из-за тебя расписание пересдач, а ещё надо подписать дипло…

— Вводный курс?.. — я определённо не успевала за её мыслью.

Става закатила глаза:

— Ну, о том, как быть хорошей лунной.

Лунной, повторила я про себя. Лунной.

Я ведь пожелала для Дезире свободы. И если он перестал быть Усекновителем, он должен был стать обычным лунным.

А у детей Луны бывают хме.

Тебе не нужно беспокоиться, — сказала когда-то моему отцу оракул, которая попросила за своё гадание освежёваную свиную тушу и четыре высушенных пятачка, — я вижу твою дочь рядом с мужчиной. Я вижу её связанной с ним узами крепче самой смерти.

Что же: оракул, как известно, не ошибается.

Става тем временем картинным жестом поправила на носу несуществующие очки и принялась учительским тоном рассказывать.

ii.

Колдуны и двоедушники любят спорить, кто из нас ближе к старым, исконным временам, когда люди только-только бежали из старого мира, в котором нас жгли и гнали с севера на юг и с юга на север. Колдуны любят задирать нос и говорить, будто это мы оставили память предков, когда стали брататься с пришлыми призраками; но, по правде, не они ли до того пустили в кровь саму Тьму?

Всё это было давно, очень давно, и теперь не разобрать уже, кто был прав, и отчего всё так вышло. Мы пришли из старого мира в этот, и здесь была один только голый, мёртвый камень, и больше ничего не было. Тогда мы научились слышать изначальный язык, тогда мы научились плести из своей крови и своего дыхания чары, тогда мы обрели своё могущество и построили тот мир, который и есть у нас сегодня.

Мы меняли его, — и менялись сами, конечно.

Мы — продукт всего того, что с нами случилось; мы воспитаны знанием о том, кем мы должны быть; вместе с тем мы — это, по счастью, ещё и просто мы.

Здесь Става поморщилась, как будто у неё заболели зубы, а я нахмурилась. Истории о старых временах я знала другие, — в чём-то похоже, может быть, но другие, — но на то она, в конце концов, и незапамятная древность, чтобы ничего о ней не было известно наверняка.

В чём все эти пересказы сходились, так это в том, что наш мир соткан из катастроф. Череда ужасных, чудовищных событий — и вместе с тем колоссальных изменений и огромных неотменяемых решений, после которых одни законы сменялись совсем другими.

Колдуны придумали себе Рода, острова и море, полное чудовищ, а ещё живущий в крови Долг и вечную кару за то, что ты ему не следуешь. Двоедушники создали Долгую Ночь, и Охоту, и парность, и то, что судьбу можно поймать за хвост, а потом всего лишь ей следовать.

А лунные… что же до лунных, мы привыкли думать, что они были раньше, древнее. И в каком-то смысле, конечно, в этом была правда. Потому что первые из них были не больше и не меньше — голосами предков, призванными из Тьмы.