Черный поток

Ехать было сравнительно недалеко. По меркам обычной жизни. Час, может, немного больше. Но в сложившейся ситуации это время казалось майору почти вечностью. За час могло произойти что угодно. Могло и не произойти, но воображение с настойчивостью шизофреника подсовывало сценарии один хуже другого. И мертвые тела отца и сына были в них еще не самым плохим. Чтобы отогнать от себя неудержимо подступающую панику, Петр постарался сосредоточиться на фактах. Думать о деле – значит не думать о чем-то другом. Этот девиз не раз спасал его от зацикливания на каких-нибудь жизненных переживаниях. На тех же ссорах с Катей. Зигунов отдавал себе отчет, что временами перегибает палку со своими подозрениями, но ничего не мог поделать – они лезли буквально ото всюду. Любая мелочь наталкивала на возможные варианты измены жены. И сколько она ни пыталась его убедить в обратном, это ничего не меняло. Но он старался. Видит бог, он старался изо всех сил. И «думать о деле» отчасти помогало. В противном случае они, наверное, уже разошлись бы с Катей давным-давно. Или он, как тот самый Отелло, которого процитировал маньяк, убил бы ее, а затем… А что затем? Убился бы сам? Или бросился в бега, оставив сына на произвол судьбы?

Изредка, когда скандалы с Катей были особо напряженными, Зигунов как будто выпадал из реальности. Когда он успокаивался, то не помнил какой-то части событий. Что именно он говорил или делал в момент ссоры. Он, конечно, ни разу не навредил жене. Даже не попытался, но кто даст гарантию, что эти «выключения» в какой-то момент не приобрели более серьезный характер? Все ведь возможно. Психика человека – субстанция тонкая, малоизученная. Вон тот же Унтервегер, вполне возможно, не в себе был, когда… Ну да. Почему бы и нет? Чем он – Петр Сергеевич Зигунов – плохой подозреваемый? Очень даже хороший. И предпосылок для «литературности» хоть отбавляй.

С детства он любил читать, читал запоем. После того как стал начальником отдела, времени, безусловно, на это уже оставалось мало, но все равно. Время находилось. Катя вечно его ругала, что он в туалете часами сидит. А как не сидеть, если там можно было с книгой отвлечься от всего на свете и погрузиться в миры, которые живут такой полной и насыщенной жизнью. Где все по-другому, не так, как у тебя. Где люди иначе думают и чувствуют… или наоборот – думают и чувствуют в точности как ты! Разделяют твои переживания и тревоги.

Книги были параллельной реальностью, которая спасала от повседневности, обид и горестей, да и от самого себя тоже. Читая, погружаясь в эту другую жизнь, можно было не следить за собой и быть таким, какой ты на самом деле.

В юности Петр даже пробовал писать что-то свое. Выходило плохо. В итоге он бросил эту затею и пошел учиться в школу милиции. Однако свои литературные экзерсисы так окончательно и не забросил – пописывал иногда заметки. В основном для себя, но иногда давал почитать отцу. Тот относился к произведениям сына максимально лояльно, даже считал, что у Петра есть большое литературное будущее. Впрочем, он так считал и в отношении своих стихов, которые, конечно, никуда не годились. «Бросай ты эту милицию, – повторял Сергей Аркадьевич всякий раз, как Зигунов-младший приезжал к нему в гости и поблизости не было Кати. – Зачем тебе так же, как я всю жизнь, руками дерьмо перебирать? Иди в писатели».

Может, вся это окололитературная каша, которая крутилась всю жизнь вокруг Петра, в конечном итоге и привела к тому, что на свет вылезло его альтер эго? Полицейский Джекил и писатель Хайд.

Стоп! Но тогда надо принять и тот факт, что он взял ник «Унтервегер» – фамилию серийного убийцы, международного преступника и расхайпленного журналиста. Он, Петр Зигунов, решил назваться именем Венского душителя, Джека-поэта? И переписывался с Катей на форуме? Если согласиться с этим абсурдом, то встает закономерный вопрос: а куда он тогда едет? Ведь если с головой швах, значит, он легко может застрелить Владика и отца, как до этого задушил любимую жену? Вот уж вряд ли. Нет, это все подгоны слишком разгулявшегося воображения. Называется, почувствуй себя Раскольниковым.

Только тем, который ПРИДУМАЛ себе убийства и теперь себя за них поедает с потрохами. Да уж, дружочек, тебе точно нужно сходить к психологу. Святой Георгий прав. Разве подобная галиматья может образоваться в голове здорового человека? Конечно, нет. Но я не настолько псих, чтобы пропустить мимо раздвоение личности, при котором можно кого-то убить и забыть об этом. В конце концов, я опер с немаленьким стажем. Выдыхай, бобер. Тебе еще понадобятся твои мозги, чтобы решать реальные, а не придуманные задачи.

Зигунов посмотрел на часы. Прошло сорок пять минут. Не хотелось показаться подорванной истеричкой, но беспокойство не отпускало, так что он снова набрал номер Семичастного. На этот раз тот ответил сам:

– Все в порядке, Петр. Не дергайся. Двое толковых ребят на месте. Ведут наблюдение. Все время держим связь. Так что все под контролем, мышь не проскочит.

– Отлично. Спасибо еще раз.