Черный принц

Порой они выскакивали за пределы вытоптанного круга, тянули руки к прохожим, все больше к девушкам, хватали за шубку и норовили втащить на погасший след. А когда получалось – требовали выкупа. И тогда под ноги летели серебряные монеты.

– Не замерзла? – Брокк держал крепко, он точно не отдаст Кэри ряженым.

– Нет. Нам… пора?

Наверняка на эту ночь у него иные планы.

На все ночи.

Но ей не хочется отпускать Брокка. И он, словно чувствуя ее нежелание, качает головой:

– Только если ты хочешь.

– Не хочу…

С визгом подскакивают ряженые, черно-белые резные хари их страшны, но испугаться Кэри не успевает, ее выхватывают, прижимают к себе. Но ряженые не уходят, они кружат всполошенной стаей, уже и вправду не люди, но духи погасших жил, тянут к Кэри кривоватые руки, норовя впиться когтями из мертвого железа.

– Дай-отдай…

– Прочь! – Голос Брокка разбивает кружение. И вслед за словами раздается грозный рокот, заставляющий ряженых отпрянуть. Кто-то кого-то толкает, кто-то цепляется, падает… и смех ему наградой.

– Испугалась. – Руки Брокка сомкнулись на ее талии.

– Уже нет…

Не духи. Люди.

Или не люди, но существа живые, из плоти и крови. И когти их – из рисовой бумаги, из тонкого дерева, ненастоящие. Все равно нехорошо, сердце колотится…

– Давай отсюда уйдем.

Елка возвышается мрачной громадиной, и украшения на ней – лишь сор.

Старик оборачивается, задержав на Кэри внимательный чуждый взгляд. И вновь ощущение, что кто-то иной, извне, влез в это вполне человеческое тело. Но Брокк уже увлекает за собой в заснеженный лабиринт Королевского парка. И как-то сразу и вдруг остаются позади широкие аллеи с их огнями и праздником, который не утихнет ни в эту ночь, ни в следующую, ни до самого Перелома…

Брокк ведет по тропе, а когда тропа исчезает под покровом снега, чистого, рыхлого, подхватывает ее на руки. И она с готовностью обнимает его за шею, прижимается, все еще дрожа, отходя от пустого внезапного страха.

– Куда мы идем?

– Скоро увидишь.

Обледеневшая чаша старого фонтана. Снег на спинах водяных лошадей. Раздутые их ноздри, гривы длинные, словно водоросли, и позеленевшие копыта.

– Садись. – Он садится первым, и Кэри усаживает на колени.

Так даже лучше. Над его головой поднимаются треугольные копыта.

– Красивые…

Лошади, подкованные льдом и им же плененные.

– Их альвы поставили, да? – Кэри разглядывает лошадей и лозу, что пробивается из сугроба.

– Да. Он давно уже не работает. Насколько я знаю, – Брокк запрокинул голову и дотянулся до острого копыта, – это самый старый фонтан в городе. Мне здесь всегда хорошо думалось.

Тихое место.

– Все-таки замерзла, – выдыхает Брокк на ухо, когда Кэри прячет руки в широких рукавах его пальто.

– Ничуть.

– Замерзла. – Нос к носу.

– Твой холоднее…

Слабый аргумент. А на его губах еще сахарная пудра осталась… сладкая…

…наверное, все-таки хорошо, что темно. В темноте не получается стесняться.

– Кэри…

– Да?

– У тебя глаза теплые…

– Это как?

– Из янтаря. Янтарь самый теплый из камней. – Он перебирает локоны, выбившиеся из-под шапочки. – Останешься со мной? Если не на Перелом, то хотя бы на ночь духов?

…она бы и навсегда согласилась.

– Останусь.

– А завтра…

– И завтра…

…преддверие, не ночь, но день, когда слышен рокот мертвых жил и голоса тех, кто потерялся в пути. Дерево-йоль роняет иглы, вычерчивая дорогу для мертвецов.

Как знать, кто заглянет с той стороны?

И для кого, шансом вернуться к предвечному огню, оставляют на кладбищах свечи.

…но это будет завтра. А сегодня фонтан. И водяные кони. Седой пылью на гривах их – снег. Руки мужа и расстегнутое его пальто. Толстый свитер, горячий, как сам Брокк.

Ночь.

Хорошо… и стоять так можно до утра, Кэри закрывает глаза, позволяя себе не думать ни о чем, кроме этого момента.

Все меняется в одночасье.

Скрип снега под ногами. Сорванное дыхание, кто-то долго бежал, не то спасаясь, не то стремясь догнать. Брокк, насторожившийся, встает.

И задвигает Кэри за спину.

Человек, ряженный зимним духом, приближается неторопливо, но боком, он оглядывается в темноту, из которой за ним выползают тени.

Одна за другой.

И третья.

И четвертая, кажется… множество теней.

– Не бойся, – шепчет Брокк, вставая между Кэри и тенями. – Что вам нужно?

Вывернутые мехом наружу тулупы, и военные высокие сапоги, на голенища которых налип снег. Резные маски… какие-то неправильные маски…

– Покайся! – раздался тонкий голос, и ветер отозвался на него, сыпанул в лицо незваным гостям колючего снега. – Покайся перед смертью!

– Уходите. – Брокк стянул платок, не глядя сунул его Кэри. Сброшенное пальто легло на сугробы черным пятном. Брокк переступил через него. – Уходите, тогда и живы останетесь.

Человек вскинул руку…

…затрещала ткань, показалось – самого мироздания, но на деле всего лишь свитера. Распоротый острыми иглами, разодранный чешуей, он сполз с чешуйчатой шкуры зверя.

Он успел за долю мгновения до того, как первая склянка врезалась в бок. Расколовшись, она окатила чешую черной вонючей жижей…