Черный принц

…завтра будет, уляжется буря. И Кэри понравятся горы, тракт и ярмарка, до которой всего-то два часа пути, если по накатанной дороге.

– А до того? – Кэри присела на край чугунной ванны.

– До того воду кипятили на огне. И мылись в тазах, не слишком-то удобно было.

Серая ванна, выглядит грязной. Занавеска, некогда нарядная, бархатная, но выцветшая. Вместо ковра – волчья шкура… полотенца пахнут дымом, пусть в котельную давным-давно не топят углем.

– Извини, что…

– Все хорошо. – Она пробует воду пальцами, а пальцы обнюхивает долго.

Все хорошо.

Печь пышет жаром. И клокочет старый, начищенный до блеска чайник. Граненые стаканы запотевают, и нагреваются подстаканники, серебряные, домашние. Крошки на салфетках, разделочная доска вместо подставки и котелок с горячей похлебкой.

Кэри в его рубашке, которая ей велика, и штаны придерживает обеими руками.

– У тебя ремень есть?

Есть, но он ей будет велик, а вот кожаный шнурок, невесть как попавший в дом, пригодился.

– Я выгляжу смешно?

– Обуйся. И носки надень.

Он сам надевает их, толстые, вязаные, с подбивкой из гагачьего пуха. Носки вяжут поселковые женщины, и еще свитера, шали… они собираются в общинном доме, выносят самовар, который топят сосновыми шишками, расставляют плошки с вареньем и кисловатым джемом из айвы, подносы с пирогами, сухими лепешками…

Это еще одна традиция, смысл которой Брокку не понятен. Наверное, женщинам просто скучно. Они выплетают истории из прошлого ли, настоящего, делятся заботами и обидами, подхватывая тонкими спицами крученые шерстяные нити. Петля за петлей.

Слово за словом.

У Кэри узкие ступни, чуть влажноватые и уже прохладные. Щиколотки тонкие, а косточки торчат.

– Пусти. – Она краснеет.

– Не пущу.

Носки полосатые.

– Колются, – жалуется она, подгибая пальцы.

– Зато греют. И тапочки… и сядь поближе к печи, у тебя волосы мокрые.

Печь, говорили, облицовывать надо, а то крашеная греет хуже. И наверное, правы были, но Брокку некогда было изразцы заказать, и без того порталы перегружены, а иной путь когда еще станет.

Если вовсе станет.

Не думать о плохом.

– Знаешь, кажется, я сейчас засну… – Кэри зевнула. – Я честно не хочу спать, но…

Она дремала. И ела в полудреме, кажется, не слишком понимая, что именно ест. Жевала. Пила, когда Брокк совал в руки запотевший стакан. И все-таки уснула, прямо за столом…

Устала.

А стоило на руки взять, очнулась.

– Что? – Сонно хлопнули белые ресницы.

– Ничего. В кровать пора…

– А ты?

– И мне пора. Пустишь?

– Не знаю… подумаю…

– Думай. – Он уложил ее. – А я пока помоюсь, ладно?

Кэри сонно кивнула.

В кровати хватит места для двоих. И пока Брокк мылся, она все-таки разделась, но хотя бы рубашку не сняла, вот только сквозь мягкую ткань чувствовалась горячая ее кожа.

– Кэри…

– Мм? – Глаз не открыла, но подвинулась к стене.

– Спокойной ночи, моя янтарная леди. – Брокк поцеловал ее в висок. – Спокойной ночи…

И уже во сне Кэри, вывернувшись, обвила руками его шею, прижалась и пробормотала:

– Не убегай больше… я не хочу тебя искать.

– Не убегу.

Услышала ли? Как знать. А за стеной жалобно скулила буря.

Брокка разбудил взгляд.

– Что-то не так? – спросил он, не открывая глаз.

– Все так… – Кэри дотянулась до его лба. – Только ты опять хмуришься. Снилось что-то плохое?

– Нет.

Ночь в полусне, сквозь который Брокк слышал и бурю – к утру она улеглась, – и дыхание женщины рядом. И звук старых часов, найденных на свалке, но оживших. В облезшем домике обреталась кукушка, которую Брокк выкрасил в лазоревый цвет. Правда, пружина заедала с завидным постоянством, точно сменившая окрас кукушка опасалась показываться на люди.

– Почему ты меня украл? – Кэри полулежала, опираясь на локоть. И рубашка, слишком просторная для нее, сбилась. – Только серьезно.

И сама серьезна.

Розовая, сонная и мягкая, с запахом гор и серной воды, вина, которым Брокк сдобрил чай, и самого чая. Близкая, слишком близкая, чтобы думать о плохом.

– Если бы я просто предложил прогуляться… уехать дня на два, ты бы согласилась?

– Нет. Не знаю… а сказать?

– Про драконов? Тогда не получилось бы сюрприза.

– Не получилось бы, – согласилась она, подавив зевок. – А дальше что?

– Ярмарка. Я ведь вчера обещал. Но сначала завтрак. Надеюсь, ты не имеешь ничего против слегка подгоревших тостов?

– Почему подгоревших?

– Не подпалить у меня еще не получалось, – честно признался Брокк.

И нынешний завтрак не стал исключением. Тосты и сливочное масло, сыр со слезой, размороженная ветчина. Розетка с айвовым вареньем, кисловатым, терпким, и Кэри морщит нос, но намазывает густо…

– Мы на рынок, да?

– Да.

– А в чем я поеду?

На ней по-прежнему рубашка Брокка с закатанными рукавами, и собственные руки Кэри выглядят неестественно тонкими, хрупкими. Штаны, пусть и на подтяжках, но съезжают, и полы рубашки выбиваются, что безумно Кэри раздражает.

Об одежде он и не подумал.