Черный пудель, рыжий кот, или Свадьба с препятствиями

– Тридцать тысяч? Тридцать?! Я перелопатил весь этот чёртов сортир за тридцать тысяч? Да я бы вам их заплатил, лишь бы никогда не иметь дела с вашей поганой выгребной ямой!

– Наша не поганая, – обиделся Петруша. – Мы ее регулярно чистим, не то что Кожемякин. Иван человек неряшливый. Но и достоинства у него тоже имеются, этого не отнимешь.

Бабкин глотнул вонючего воздуха и осекся. Илюшин сочувственно похлопал его по плечу:

– Такова суровая доля кладоискателя.

– Уйди, Макар, от греха!

– Куда я уйду? Нас судьба связала.

– Проклятие нас связало! Кармические грехи моего прадеда!

– Серьезно ж нагрешил твой прадедушка, – крякнул Григорий.

Сергей перевел дух. Комары утешительно облепили его и принялись кусать, чтобы привести в чувство.

– Баню истопим – и ужинать! – предложила Нина.

– Баня! – обрадовался Илюшин.

– Ужин! – оттаял Бабкин.

Разобрали все и вернули по местам споро и быстро, воодушевленные успехом предприятия. Ночь подмигивала звездами, комары выводили оперные арии, чубушник снова запах, и чем дальше уходили от кожемякинской земли, тем ярче становились ароматы и звуки.

– Цветы мои потопчете в темноте. Давайте-ка через лесок обойдем! – попросила Нина.

Свернули в сосновый лес. Два шага оставалось до поляны, где Саша с Галкой нашли тело.

– Бедная баба Лиза, – вздыхал чувствительный Петруша, – бедная Рита. Что наделала, дурочка.

– Строго говоря, не факт, что именно она ее ударила, – утешил Макар.

– Как же это? Мы ее видели!

– Тот, кто прячет улики, не обязательно убийца.

Сысоева с благодарностью взглянула на него.

– Деньги-то ей сейчас все равно пригодятся, – рассудила она.

– А если выяснится, что она убила? А?

– Грех будем отмаливать.

– Елизавету Архиповну этим не вернешь!

Все трое на ходу обернулись к Илюшину. «Оно и к лучшему», – читалось на их лицах.

– Провокатор ты, паря, – миролюбиво заметил дядя Гриша. – Я тебя раскусил.

– Помоем его – подобреет.

– А веники-то, веники не закончились ли у нас? – тревожился Петруша.

– Березовые еще остались.

– Березовые – это не то. Надо можжевеловые.

Бабкин с Макаром немного отстали.

– Ты заметил, что мы как будто сдружились с ними? – удивленно спросил Бабкин.

– Ага. Ничто не может сплотить людей сильнее, чем совместное копание в чужом…

Макар запнулся. Из-под ног его с шипением выскочил кот Берендей и взлетел на ближайшую сосну. Где и угнездился в развилке.

– Черт! Так и заикой можно стать! – Сергей выдохнул. – Кошак, пошли с нами домой!

Берендей сверкнул глазищами и закрутил вокруг себя хвост.

– Котовский! – позвал Макар. – Ты чего испугался?

Кот высокомерно уставился на него двумя фонарями. «Кто здесь испугался?»

– Может, он там застрял? – предположил Бабкин. – Надо его оттуда спихнуть.

«Я тебе спихну», – молча пообещал кот.

– Ну и пожалуйста. Сиди там, пока хвост не отвалится. Пошли, Макар.

Илюшин сделал еще несколько шагов и остановился. Обернулся на кота. Потом на удаляющихся Сысоевых. Еще раз на кота.

В глазах его мелькнула догадка.

Илюшин пошел кругами, приглядываясь к земле. Палки, чурбаки, ржавая проволока, обрывки веревок… Макар выглядел так, словно из этого хлама ему предстоит срочно построить дом, и всему мусору он в нем подбирает место.

Вернувшись в ту точку, из которой начал движение, Макар издал странный короткий возглас.

– Ты чего? – Бабкин тронул его за плечо.

Илюшин не отозвался. Он смотрел на Берендея, а Берендей смотрел на него и, кажется, ухмылялся. Бабкин подумал, что если бы в кошачьем мире был свой Илюшин, он выглядел бы именно так. Рожа хитрая, глаза зеленые.

– Фонарь, – слегка охрипшим голосом попросил Макар.

– Что?

– Фонарь мне дай.

Бабкин недоуменно протянул Илюшину фонарь.

– И стремянку.

Сергей наклонил голову. Похоже, он переоценил нервную систему приятеля. Не каждому под силу полтора часа провозиться в…

– Стремянку! – резко повторил Макар. – Серега, живо!

Тон этот и лихорадочный взгляд были Бабкину хорошо знакомы.

– Нина! – заорал он, не медля больше ни секунды. – Стремянка есть?

Пять минут Сысоевы суетились, бестолково топтались вокруг, спрашивали, зачем стремянка, спорили между собой, кому за ней идти, и удивлялись, почему Бабкин их ругает.

Наконец стремянка нашлась.

Стоило приставить лестницу к сосне, Берендей спрыгнул вниз, тяжело приземлился на сухие сосновые иголки и отошел с независимым видом в сторону. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.

Илюшин взлетел по стремянке вверх с такой же скоростью, с какой Берендей за десять минут до него. И оттуда донесся до ничего не понимающих Сысоевых и Бабкина диковатый смех.

– Чокнулся паря, – огорчился Гриша. – Эх, такой молодой! Жить бы еще да жить!

Макар постоял на лестнице и начал спускаться. Лицо у него было ясное, но при этом такое, будто просветление наступило после черепно-мозговой травмы.

Он остановился перед Сысоевой и очень тихо и серьезно сказал:

– Нина, подарите мне кота, пожалуйста.

По лицу Сысоевой стало очевидно, что она только что мысленно подтвердила диагноз Григория. Изумление, а затем жалость отразились на нем.

– Какого ж тебе кота, милый? – принужденно улыбнулась она.

– Вот этого, – Макар кивнул на вылизывающееся животное.