Черный путь

— Разрез, — Инквизитор указал на длинную дырку в стене.

— Сейчас… — короткий взмах рукой — и края парусины вновь прирастают друг к другу, как будто бы и не происходило ничего.

— Тогда желаю удачи, друг мой. Она вам понадобится. Все, я снимаю полог тишины.

Этьен кивнул. Грегориан сделал легкий пасс, деактивируя заклятие.

— Что же, брат Себастиан, я рад, что мы с вами нашли общий язык. А теперь позвольте пригласить вас к столу, — он почтительно поклонился.

Этьен-Себастиан последний раз позволил себе нервно вздрогнуть — и полностью отключил все свои собственные привычки и микрореакции, заместив все свое личностное психоматрицей настоящего Инквизитора, в данный момент безо всякого почтения влекомого по лесу.

На следующий день состоялась торжественная церемония официальной встречи посланца Святейших Отцов. Инквизитор спокойно выслушал все приветствия, ответил протокольными словами — а потом вдруг поинтересовался, отчего в прекрасном и благочестивом Третьем городе Христесара на улицах творится демоны знает что? В ответ на недоуменный взгляд Первого Инквизитора, Себастиан резко шагнул вперед, к одному из стоявших в подобии почетного караула Стражей. Никто не успел заметить, как экзекутор выхватил из-под одежды кинжал, и рассек одежду на спине молодого церковника — но через мгновение стоявшие рядом увидели кожу Стража, и бросились от него, как от прокаженного. Спину покрывала затейливая вязь татуировок, знакомая каждому — так метили своих людей члены Братства Крови. Эта зловещая секта, приносящая в жертву своему божеству людей, и делающая это едва ли не с большей жестокостью, чем самый изощренный экзекутор, уже два месяца служила пугалом для жителей Атана — причем не только простых людей и апостолитов, но даже служителей Церкви.

Казнь состоялась вечером. К тому моменту город уже стонал. Себастиан взялся за чистку жестко, и вместе с неудачливым Кровавым братом, как называли себя члены секты, на кольях, решетках и кострах оказались еще полтора десятка еретиков и отступников.

Во время аутодафе новоприбывший инквизитор вновь отличился. Спустя буквально пятнадцать минут после начала казни, он встал, и приказал добить казнимых. В ответ на изумленные и возмущенные взгляды «братьев» он сухо заявил:

— Вверенный вам город затопила тьма и беззаконие, ересь и грязь. Сейчас не время возиться с каждой тварью. И пока мы не уничтожим отступников всех до единого… — далее Себастиан многозначительно замолчал.

После аутодафе к нему подошел раздосадованный Неррек, и вкрадчиво намекнул, что Первому Инквизитору не очень-то по душе самоуправство новичка. На это экзекутор только усмехнулся и попросил передать Первому пожелание внимательно изучить бумаги посланца Святейших, и в особенности ту, в которой говорится о его полномочиях.

Произвели ли на главу Церкви в Атане такое впечатление бумаги Себастиана, или же он сам — но чинить ему препятствий в открытую не рисковал более никто. А если вдруг даже и находился такой идиот — то он очень быстро узнавал на собственной шкуре, каково оказаться на колу или гореть заживо в костре.

Никогда еще со времен последней Благословенной Войны, Инквизиция не несла таких чудовищных потерь…

Четвертая глава

Аенгрост, Аргонрадская Федерация

Аре-о-Ката Дирити, лейтенант полиции

19 день нерева, год 528 (летоисчисление местное)

Тихий, но навязчивый гул толпы, медленным потоком текущей мимо, давил на уши. Аре незаметно поморщилась, чуть приподняв верхнюю губу — больше всего ей сейчас хотелось пойти домой, к детям, и остаться там, в тишине и спокойствии. Но командир ее отряда назначил женщину ответственной за порядок на площади, пригрозив оштрафовать, если хоть что-то пойдет не так — и Аре ничего не оставалось делать, как забыть об уюте тесной, но зато своей квартирки, и честно выполнять свой долг.

— Вход на площадь с алкоголем запрещен! — одернула она проходящего мимо рыжего паренька лет шестнадцати.[1]

— Но это же только келек![2] — возмущенно запротестовал тот.

— Келек тоже приравнивается к спиртному, — строго проговорила лейтенант. — А вход на площадь с алкоголем запрещен!

Рыжий поник, и, быстро допив пенистый терпкий напиток, швырнул бумажную бутыль в мусоросборник.

— Теперь можно?

Аре кивнула и вернулась к обозреванию толпы, тихо ругаясь себе под нос.