Черный Рассвет

Клэр попятилась по коридору, одними губами сказала "Извини" Шейну и поспешила дальше.

Судя по выражению его лица, она знала, что у них будет серьезный разговор об этом позже, но она не могла ждать, чтобы попробовать обсудить это прямо сейчас.

Мирнин был в беде. Она могла это чувствовать.

В комнате Клэр закрыла тяжелую дверь, но не заперла ее за собой; прихожая была зоной отдыха, тихой и душной. Здесь пахло влажностью и болезнью, и она также казалась немного похожей на музей… как будто кто-то создал ее для шоу, а не для использования. Так вампиры жили в двадцать первом веке, будет значиться в карте выставки. Делая вид, что все было нормально.

Клэр сделала медленный спокойный вдох и открыла дверь в спальню. Она ожидала найти ее пустой, но Мирнин был там, неподвижно стоявший в нескольких футах от кровати.

Глядя на Амелию.

Она была похожа на статую — неподвижную и белую, лежа точно в центре кровати, сложив руки на животе. Складки были сделаны чуть ниже ее рук. Это выглядело так, как если бы она была в какой-то густой белой ночной рубашке, с невероятно нежными кружевами на воротнике и манжетах. Ее волосы были распущены и разложены по подушке в бледношелковом веере.

На ее горле была толстая повязка, но она промокла насквозь темной, жидкой кровью.

Увидеть ее такой было… странно. Она выглядела очень молодой, уязвимой и очень грустной.

Клэр вспомнила, что видела фотографии гробниц Королев, мраморные высеченные образы, что были копиями тел ниже. Амелия смотрелась просто как… вечный памятник ее собственной смертности.

Мирнин поднял голову и увидел Клэр, стоящую там, и выражение его лица превратилось из пустого в мучительное.

— Уходи, — сказал он. — Выйди сейчас, пока еще можешь!

Он говорил абсолютно серьезно, и Клэр сделала шаг назад, намереваясь следовать его указаниям.

И тогда Амелия открыла глаза.

Это было внезапное, мгновенное движение, заставившее сердце Клэр пропустить удар. Глаза Амелии были более бледными чем обычно, больше похожими на грязный лед.

— Кто-то здесь, — прошептала она. — Кто-то…

— Клэр, выйди, — сказал Мирнин и сделал шаг ближе к кровати. — Я здесь, Амелия. Мирнин.

Прямо здесь.

— Ты не должен быть здесь, — прошептала она. Голос у нее был тонкий, как шелк, и такой же мягкий. — Где Оливер?

— На данный момент ушел, — сказал Мирнин. — О, моя дорогая. Вы слишком бледны.

Позвольте, у меня есть кое-что для вас. — Он имел ввиду кровь, подумала Клэр. Кожа Амелии не имела цвета. Она выглядела почти прозрачной.

— Не имеешь ли ты ввиду кого-то? — спросила Амелия. Это была почти шутка, но это было не смешно. — Я просила Оливера положить конец моим страданиям. Я не хотела делать его таким сердитым, но он действительно должен смотреть фактам в лицо. Ты сделаешь это для меня, Мирнин? Как мой друг?

— Пока нет, — сказал он и взял ее руку в свою. — Я не готов тебя отпустить. Никто из нас не готов.

— Все умирают, даже вампиры. — Этот равнодушный тон, как будто это не имело больше никакого значения. — Если бы это была только смерть, с которой я столкнулась, я бы ушла с радостью. Но я чувствую это сейчас, внутри меня. Тяга моря. Приливы и отливы. Голод. — Глаза Амелии были снова сосредоточены на Мирнине, и было странное светящееся свечение в них. — Моря пришли первыми. Вся жизнь началась с них и должна в конце концов вернуться туда. Как я возвращаюсь. Как вернетесь вы. Я была дурой, поверив, что драуги могут быть побеждены. Они — прилив. Море. Начало и конец нам. — Свечение усилилось, и Клэр обнаружила, что странно… успокоена им. Амелия казалась такой спокойной, лежащей там. И быть рядом с ней казалось так безопасно. Мирнин, должно быть, чувствовал то же самое; он опустился до положения сидя на краешке ее кровати. — Нет никакой возможности избежать приливы и отливы, разве вы не видите? Не для меня, или вас, или Морганвилля. Потому что прилив приходит всегда.

Мирнин потянулся как при остром удушье и, посмотрев вниз на свою руку, сдержал ее. Он попытался освободиться, но не смог.

— Остановитесь, — сказал он голосом вдвое менее сильным, чем должно было быть. — Амелия, остановитесь. Вы не должны этого делать.

— Я не делаю, — сказала она, прозвучав очень грустной. — Так много всего внутри, что это больше не я. Вы не должны были приходить. Любой из вас.

Ее светло-бледный взгляд захватил Клэр, и Клэр знала, что она шла вперед, влекомая силой, которую она не понимала и не могла контролировать. Она никак не могла остановиться.

Действительно не хотела останавливать себя.

И затем она протянула руку, и бледные, сильные пальцы Амелии сомкнулись вокруг ее.

Она почувствовала покалывание, а затем жжение, как будто миллион игл пронзали ее кожу.

Она наблюдала изменения холодной кожи Амелии, забирающей тепло.

Кровь.

Кровь, вытянутая из Клэр. Прикосновением.

То же самое происходило и с Мирнином, поняла Клэр. Он теперь тяжело дышал, бормоча неистовые мольбы, пытаясь вырвать свою руку из ее, но потерпел неудачу.

Амелии не нужны были клыки для питания. Как драуг, она кормилась прикосновением.