Черный риелтор, или Квадратные метры жулья

Спустя несколько часов из квартиры Боряныча донеслись звуки адского скандала. Сначала это было громыхание падающих предметов, затем оно сменилось нечеловеческими воплями и матерной бранью. И без того расшатанная дверь стала как-то неестественно трястись, словно бы кто-то пытался открыть ее изнутри в обратную сторону, а когда она наконец распахнулась, то на пороге появилась шатающаяся и взъерошенная Любка. Расстегнутая кофта и задранная юбка являли всему миру, что она хотя и не без потерь, но с честью вышла из побоища. Какое-то время она стояла и тупо смотрела прямо перед собой, а затем выскочила на лестничную площадку, безжалостно схватила себя за воротник кофты, потянула его вниз и жутким голосом заорала в потолок:

— Сволота недобитая! Пидорас!

Глава 34 «А живет Маша на Кутузовском проспекте»

Было восемь часов вечера. В одном из центральных магазинов столицы играла негромкая музыка, состоятельные посетители разглядывали и примеряли стильные шмотки от Versace. Среди покупателей вальяжно дефилировали оба наших друга. Они зашли в новогодние дни в магазин по настоянию Воскресенского. Он очень хотел обзавестись какой-нибудь обновкой. Вскоре его блуждающий взгляд остановился на испанском кожаном полупальто. Аркадий взял его с вешалки, снял свой пуховик и начал примерять перед большим зеркалом понравившуюся одежку. Митя сидел неподалеку на скамейке и пялился на него.

— Ну, что скажешь? — спросил Аркадий, хотя никогда не считался с мнением своего друга практически ни по каким вопросам.

— Тебе все и всегда идет.

— Значит, беру. И тебе тоже советую что-нибудь приобрести. Мы же должны как-то отпраздновать сделку века. И заодно познакомимся с подругой твоей Аленки… Как там ее, Маша, что ли? И живет она в соседнем доме на Кутузовском проспекте? — с наигранным безразличием спросил Аркадий.

— Ну да, в соседнем. У нее, по-моему, трех- или даже четырехкомнатная квартира, — подтвердил Митя и встал со скамейки.

— И сколько же лет этой молодой? — цинично поинтересовался Аркадий.

— Двадцать пять.

— Двадцать пять, двадцать пять, двадцать… — переложив на мотив какой-то песни детскую считалку, замурлыкал Аркадий и начал усердно рыться среди курток и пиджаков.

Воскресенский продолжал напевать себе под нос прежнюю мелодию и, выбрав кожаный пиджак, взял его и подошел к зеркалу. Аркадий надел пиджак и несколько раз повернулся, внимательно рассматривая себя в зеркале.

— Слушай, я вот что решил, — неожиданно заявил он. — Мы не будем бросать вариант Любки и Боряныча на полпути.

— Как это — на полпути? Мы же уже и так забрали сегодня полсотни. Разве этого мало?

— Вот именно что сегодня. Поэтому я решил помочь им с переездом и остаться хорошими друзьями как для тех, так и для других. Пройдет полгодика, а может и раньше, и мы перевезем с тобой Любоньку с Борянычем куда-нибудь в Ярославскую область и подзаработаем еще. Понимаешь?

— А что — идея, — согласился Митя и сразу продолжил, будто опомнившись: — Но ведь так мы их совсем квартиры лишим московской.

— Интересный ход мысли… А какая им разница, где пьянствовать? Кстати, на природе пьется намного лучше, чем в городе. Впрочем, это мы потом обсудим, более обстоятельно. А завтра с утра мне по-любому надо нести их паспорта в ЖЭК на прописку по новому месту жительства. Ну все, двигаем отсюда… Завтра нам предстоит осуществить великое переселение народов!

Глава 35 «Получается, что он один из вас?»

Потерпевшая Елена Павловна Грачева, тридцати пяти лет от роду, смотрела то на Александра Сергеевича, сосредоточившего свой взгляд на кончике карандаша, то на Василия, занявшего свое излюбленное место около подоконника. Мадам Грачева выглядела настолько заурядно, что один только взгляд на нее вызывал глубокую скуку. Мало того что природа наградила ее весьма непривлекательной внешностью, так Елена Павловна еще и одевалась по-старушечьи, да и прическу делала соответствующую, скалывая волосы на затылке в жиденький хвостик. Сейчас на ней были допотопные боты, длинная черная юбка и темная невзрачная кофта.

— Елена Павловна, вы не могли бы припомнить из ваших разговоров с так называемым Павлом…

— Почему так называемым? — быстро перебила женщина.

— Потому что другим женщинам этот мошенник представлялся иначе, — мягко пояснил следователь. — Так вот, не рассказывал ли он вам о том, где любит проводить время? И вообще, были у него какие-нибудь увлечения или пристрастия?

— Вы знаете, я только сейчас, спустя уже столько времени, полностью осознала, каким он был мерзавцем и какой я была дурой…

— Поясните.

— Вот, например, у него наколка на плече точно моряка, а он знаете, что мне сказал, когда я про нее спросила?

— Что? — вдруг резко спросил Василий, обратив на себя внимание потерпевшей.

— Это, говорит, я для крутизны сделал. Хотя сам никакой не моряк и вообще в армии даже не служил. Наверное, врал все? Как вы думаете? — спросила у Егорова женщина.