Черный ростовщик

— Нет. Я сам разберусь с Брамсом. — Он повернулся к сидевшим под навесом и строго добавил: — А те, кто следующие за Тизером на очереди, готовьте деньги и пишите завещания. Вот как раз святой отец, если кто хочет успеть исповедоваться. — Он вложил оружие в ножны и уже тогда обратился к дону Себастьяну: — В этот раз вы меня переиграли. Но мы еще встретимся, когда я приду персонально за вами.

— Всегда к вашим услугам, сэр, — ответил Эспада.

Во взгляде Джона не было ни ненависти, ни злобы. Только холодный расчет. Знакомый взгляд для солдата. Так смотрят на противника. Не на врага, а именно на противника. Враг — это зло, которое нужно стереть с лица земли. А противник — просто препятствие на пути к цели, которое надо одолеть. Одолеть не ради себя и не ради него самого — тут вообще ничего личного нет — а ради той цели, на пути к которой противник занял позицию. Это опаснее. В борьбе с врагом эмоции могут взять верх, а в противоборстве с противником просто делаешь свое дело. Англичанин был в своем деле мастером.

Джон Эйвори спокойно повернулся к нему спиной и широким шагом направился вверх по дороге. Где-то в том направлении, согласно описанию де Вейнака, и стоял дом ростовщика.

С уходом Джона разгорелся горячий спор, суть которого сводилась к сделанным ставкам. Поскольку поединок закончился вничью, а на такой исход никто не ставил, старикан-трактирщик объявил всех проигравшими и забрал деньги в свою пользу. Его чуть не растерзали. Ловкое метание кружками трактирщика бы не спасло, а вот отсутствие единства в стане спорщиков — выручило. Те, кто ставили на дона Себастьяна, сочли его победителем — Джон-то ушел, не заколов Тизера, — и на том основании притязали на выигрыш. Сторонники Эйвори с этим не соглашались. Да, Джон ушел, но побудил его к этому не Эспада, а монах. Да и ушел он не спасаясь, а по делу. Дело же для Джона — с этим тут никто не спорил — превыше всего. Стало быть, поражения нет, а без него и победы не бывает.

— Не о том вы спорите, не о том, — вздохнул падре Доминик. — Погнались за медяками, а души свои опасности подвергли. Брамс не обезумел. Нет. Он продал душу дьяволу!

— Ну так пусть к нему и проваливает! — крикнул кто-то.

— Он-то провалится, — согласился монах. — Ему в аду наверняка уже место приготовили. Только ведь он туда с расписками своими провалится, и в следующий раз за долгом не Джон Эйвори придет.

— Мы так не договаривались! — крикнул кто-то, и дружный ропот поддержал его слова.

— Вы всерьез ожидаете честности от слуги дьявола? — чуть насмешливо спросил в ответ падре Доминик.

Такая постановка вопроса неожиданно оказалась более эффективной. «Береговое братство», сборище пиратов и убийц, было на редкость щепетильно по части честности. Нарушение договора настроило общественное мнение против ростовщика, а вот как с ним за это поступить — тут голоса разделились.

На первый взгляд, это была проблема самих должников. Плюс их друзья, минус те, кто боялся связываться с Джоном Эйвори. Таких, кстати, было много. Кто-то логично заметил, что сообщник обманщика и сам обманщик. Стало быть, его тоже надо покарать. А еще лучше — убить. Чтоб другим неповадно было, и вообще. Идея быстро овладела массами. Брать деньги тут все любили, а отдавать — нет. Главный же стимул отдавать деньги на островах — Джон Эйвори.

— Забудьте на минутку о деньгах, — попросил падре Доминик. — О душах своих подумайте. Разве можно отдать вечность за вот это?! — И он поднял над головой кошелек Тизера.

— Что вы конкретно предлагаете, святой отец? — спросил кто-то спокойным деловым тоном.

— Конкретно? Вернуть ростовщику долг, вернуть себе свои души и предъявить счет самому обманщику, задумавшему вас погубить.

— А что насчет Эйвори? — не унимался «деловой». — Его вон даже ваш друг не смог продырявить, а ведь сразу видно — фехтовальщик отменный.

— Это если будете сидеть по одному и ждать, пока Джон вас всех не перережет на потеху дьяволу, — гневно бросил падре. — А вместе вы — сила! Разве не сказано, что, как увидите несправедливость, соберитесь вдвоем, втроем и скажите злодею, что неправ он.

— А что, святой отец дело говорит, — заявил еще кто-то. — Нас тут много. Все разом Джона и завалим. И хрен там этому Брамсу, а не деньги.

— Верно! Нечего договор нарушать!

Послышался одобрительный гвалт. Откуда-то появилось оружие. При шпагах были многие, а теперь к этому добавились ножи, пистолеты и даже несколько мушкетов. По трактиру пустили свечу, и в воздухе запахло фитилями. Падре Доминик с досады чуть не сплюнул. Вот уж, действительно, иногда делаешь мир чище только для того, чтобы яснее видеть, как он становится хуже.

— Ничего, — махнул рукой Эспада. — Нам, главное, до Брамса добраться. Денег-то у нас теперь нет, а с такой поддержкой мы его и так заставим расписки аннулировать.

— Если они его раньше не убьют, — проворчал падре.

— Не убьют, он тут, похоже, многим живой нужен, — усмехнулся дон Себастьян. — А потом пусть делают с паршивцем что хотят.

— Мы обещали доставить его инквизиторам, — напомнил монах.