Черный ростовщик

Перерезать веревки было минутным делом. Правда, за эту минуту дон Себастьян дважды порезался, но, главное, результат был достигнут. Монаха удалось освободить без порезов. Падре облегченно вздохнул и старательно растер занемевшие руки.

— И где этот люк? — спросил Эспада, аккуратно запихивая кинжал обратно в сапог.

— Где-то над нами, — ответил монах. — Это такая большая деревянная решетка, но я в этом мраке ничего не вижу.

— Я тоже… Эй, там! Наверху!

Далее последовал поток изощренных оскорблений, оставшийся без какого-либо ответа. Ни ответных слов, ни звука шагов, ни лучика света. Если наверху кто-то и был, он или полностью оглох, или столь же безнадежно утратил чувство собственного достоинства.

— Похоже, наверху никого нет, — констатировал Эспада.

— Возможно, матросы просто привычны к подобным речам, — возразил монах.

— Падре, я бы за такие слова убил независимо от привычки к сквернословию.

— То вы.

Нашарив шляпу, дон Себастьян нахлобучил ее на голову, чтобы снова не потерять, и поднялся на ноги.

— Говорите, люк прямо над нами?

— Думаю, да, — отозвался падре. — Нас скинули прямо вниз, и, насколько я помню, мы никуда после этого не передвигались. Разве что при качке, но не думаю, что далеко.

— Я тоже так не думаю, — кивнул Эспада и подпрыгнул на месте, вскинув руки вверх.

Ни крышки люка, ни потолка он не достал. Эспада подпрыгнул еще раз, повыше. Кончики пальцев на миг коснулись деревянной поверхности. Приземлившись, дон Себастьян громко грохнул каблуками по деревянному настилу. На это-то охрана обязательно должна была среагировать, но нет. По-прежнему было тихо.

— Уснули они, что ли? — проворчал дон Себастьян. — Так, падре, если я залезу на вас, то, пожалуй, дотянусь до решетки.

— А открыть сможете?

— Это мы сейчас и выясним.

Было слышно, как падре Доминик смиренно вздохнул.

— Хорошо, — сказал он в ответ. — Только постарайтесь не прыгать. Я, знаете ли, не вино и с годами крепче не стал.

— Постараюсь, — пообещал Эспада, широко улыбнувшись в темноте.

Наверху послышался дружный топот бегущих ног. Кто-то перекрикивался приглушенными голосами. Дон Себастьян разобрал только: «Скорей, скорей!»

— Проснулись, черти, — буркнул Эспада и сплюнул в сторону, чтобы ненароком не попасть в падре.

Некоторое время они вслушивались в темноту. Шаги над головой затихли, и только тихо поскрипывали деревянные внутренности корабля.

— Вроде угомонились, — шепнул Эспада.

И тут тишину разорвал артиллерийский залп. Выстрелы из пушек слились с разрывами, истошными криками и треском дерева. Все это увенчалось таким громоподобным взрывом, что даже трубы ангелов, когда они возвестят начало Судного дня, протрубят на полтона тише. «Ля Шуэт» содрогнулся, точно весь корпус свело судорогой. Эспада и падре не устояли на ногах и повалились на пол. Сверху что-то упало и основательно приложило их обоих.

Эспада медленно повернулся на бок под внезапно навалившейся тяжестью. Похоже, на них упала та самая решетка, до которой они пытались добраться. Куда делась нижняя палуба — один Господь знает. В небесах сквозь тонкие облака сияла луна.

— Карамба, — тихо прошептал потрясенный дон Себастьян.

Откуда-то из-за облаков прилетел кусок реи и грохнулся чуть дальше, гулко стукнув по дереву. Это словно послужило сигналом. Корабль протяжно застонал своими развороченными внутренностями и развалился на части.

— Падре, мы тонем, — сказал Эспада.

Прозвучало это так спокойно, что дон Себастьян сам себе удивился. Падре ответил сдавленным стоном. Он лежал лицом вниз и не шевелился.

— Падре, вставайте, — скомандовал Эспада, поднимаясь на четвереньки.

Решетка оказалась действительно тяжелой. Упала она не совсем ровно на испанцев и, стоило Эспаде приподняться, перекосилась вправо. Падре ответил новым бессильным стоном. А море ждать не собиралось. Палуба под ногами — узкая деревянная полоса с обрывками бортов по краям — погружалась в воду. Волны наступали со всех сторон, и их стремительность можно было уподобить лихой кавалерийской атаке. К счастью, Эспада уже знал, что делать в таких случаях: хвататься за что-нибудь деревянное, но не за сам корабль, и надеяться на лучшее. Эх, где испанский солдат не пропадал?

— А ну-ка, падре, подъем!

Подхватив монаха, Эспада рывком втащил его на решетку. Волны сошлись. Эспада бросился сверху, вцепившись пальцами в толстые перекладины и одной рукой прижимая к ним монаха. Решетку поволокло туда, где когда-то был нос брига.

— Держитесь, падре, сейчас нам мало не покажется!

Монах что-то простонал в ответ, и волна накрыла их с головой.

Дальнейшее можно описать одним словом: макание. Волны окунали вцепившихся в решетку испанцев под воду и снова выкидывали на поверхность. Сквозь решетку соленая вода плескалась в лицо и моментально исчезала тем же путем. Едва испанцы, отфыркиваясь и отплевываясь, выныривали на поверхность, их снова тянуло вниз, под воду. Море как будто никак не могло решить, утопить их или все-таки оставить?