Черный ростовщик

Стало быть, второй пункт отпадал. Оставалось уповать на третий. Враждебный французам корабль мог быть либо английским, либо испанским. Безродные пираты предпочли бы захватить корабль и ограбить его, а не разносить на мелкие кусочки. Получается, шанс — как при игре в кости. Наши — чет, не наши — нечет. Не так уж и плохо. Тем более, в кости дону Себастьяну обычно везло.

За время их краткого диалога падре Доминик аккуратно переместился из сидячего положения в коленопреклоненное. С учетом веса матроса решетка просела еще. Стоящему на коленях монаху воды было почти по пояс.

— Господи, помилуй, — тихо воззвал падре.

Эспада и матрос шепотом повторили. Из темноты опять донесся отчаянный вопль. Еще кому-то не повезло. Живые перекрикивались между собой. Судя по голосам, команда «Ля Шуэт» была на грани паники. На суше давно бы обратились в бегство, а здесь даже удирать некуда.

Эспада напряженно вслушивался в эту перекличку, одновременно надеясь услышать голос Дианы и боясь услышать ее крик. Однажды, еще в Кадисе, он видел рыбака, не поделившего рыбу с акулой. Та уже нацелилась на добычу, а рыбак увел ее из-под самого носа. Акула не смирилась. Вынырнув из воды, она схватила неосторожного рыболова, стащила его в воду и там прямо основательно потрепала. До берега довезли уже труп, причем труп очень неприглядный даже с точки зрения ветерана военной кампании. Такого дон Себастьян и врагу бы не пожелал. Разве что капитану де Синье.

Когда вопль смолк, матрос испуганно прошептал:

— Говорят, у акул души пиратов, которые утонули без покаяния.

— Тогда тебе нечего беспокоиться, — хмыкнул Эспада. — Свои ведь.

Судя по выражению лица, матросу было не до шуток. Хотя, если он прав, тревожиться в первую очередь должны были испанцы. Именно они были целью номер один для всех местных охотников за удачей.

Едва падре начал молитву, матрос тихонько подхватил. Впереди, совсем рядом с решеткой, из воды вдруг появился высокий треугольный плавник. Эспада сразу полоснул по нему «бискайцем». Плавник оказался на удивление твердым. Острое лезвие только оцарапало его. Тем не менее плавник беззвучно скрылся под водой и больше не показывался. Только под решеткой проплыло нечто большое и темное. На общем темном фоне Эспада не разобрал, что или кто это было. Он вообще скорее почувствовал, чем увидел глазами это движение. Падре, отрешившись от происходящего, продолжал истово творить молитву. Не успел он произнести финальное Amen, как француз коротко вскрикнул. Эспада резко повернул голову и успел только увидеть, как мелькнули над водой вскинутые вверх руки.

— Карамба!

Решетка под ногами накренилась, освобожденная от веса матроса. Эспада опустился на колено и быстро перебрался ближе к центру.

— Сын мой, — проникновенно сказал падре Доминик. — Не поминайте зло во время молитвы.

— Простите, падре, план провалился, — ответил Эспада, вглядываясь в темноту. — Молитва не помогает.

— Терпение, дон Себастьян, я ее еще не закончил.

— Но у нас уже потери.

— Это очень прискорбно, — согласился падре. — Но бранью делу не поможешь.

— Хорошо, продолжайте, а я прикрою. И да поможет нам Господь.

— Amen, — отозвался по-латыни монах.

Луна выглянула из-за тучи и осветила мрачную картину ночного акульего пиршества. Среди обломков барахтались люди. Кто-то пытался отплыть в сторону, кто-то цеплялся за эти самые обломки и боялся хоть на миг выпустить их из рук. Троим повезло, и они оседлали особо крупный деревянный фрагмент.

Дальше и левее от тех троих в воде бурлила свара. Судя по воплям, там матросам вначале повезло. Море выбросило им шлюпку с «Ля Шуэт». Увы, желающих влезть в нее оказалось больше, чем она могла вместить, мирного решения вопроса французы не нашли и в ходе борьбы за место в ней шлюпку умудрились утопить. Те, кто не утонул вместе с ней, затеяли поиск виновных в этой досадной неудаче. Судьями выступили акулы. Вина была признана коллективной. Тех, кто попытался уплыть, догнали.

— Эй! — окликнул Эспада тех, что втроем оседлали один обломок. — В какой стороне берег?

Сидевший посередине рукой показал направление.

— Что вы задумали? — спросил падре Доминик.

— Отступать, — мрачно ответил Эспада. — Больше нам ничего не остается.

Идея быстро овладела массами. Те, кто полагался на свое искусство плавания, но еще не уплыл, решили сделать это сейчас. Другие толкали перед собой деревянные обломки кораблекрушения и цеплялись за них же. Троица на фрагменте гребла руками. Эспада собрался последовать их примеру, но, почувствовав движение навстречу из-под воды, тотчас отдернул руку. Отступление — лучшего слова тут и не подберешь — в полной мере соответствовало тому, что происходит на поле битвы после разгрома. Побежденные группами и поодиночке выбирались сами по себе, заботясь разве что о самых близких друзьях, если те вдруг оказались рядом, а победители преследовали их. Пленных не брали.

* * *