Черный русский. История одной судьбы

Прошло несколько дней, прежде чем Локхарт и его приятель успокоились, поняв, что Фредерик был прав. Они наконец узнали то, что он знал по меньшей мере с момента работы в «Яре» (там тоже регулярно разворачивались романтические драмы): российские полицейские и прочие должностные лица испытывали пиетет ко всем, кто обладал значительным чином или положением в обществе, и этот пиетет всегда мог быть «усилен пачкой наличных». Его многолетний опыт в качестве официанта, слуги и метрдотеля, прежде чем он стал управляющим в «Аквариуме», сделал Фредерика экспертом в распознании желаний и страхов клиентов. К лету 1912 года он также стал знатоком всех писаных и неписаных правил ведения успешного предприятия в Москве – предприятия, включавшего в себя многочисленный персонал и развлекавшего тысячи людей еженедельно.

Тем же летом 1912-го Фредерик впервые разбогател. В сентябре, когда сезон постепенно подходил к концу, один репортер сумел выяснить окончательную сумму, которую заработало партнерство, управлявшее «Аквариумом». Это были большие деньги – 150 000 рублей чистой прибыли, или 1 000 000 сегодняшних долларов на каждого. Меньше чем за год Фредерик стал на путь, который едва ли могли вообразить себе черные, да и большинство белых тоже, в Миссисипи или где бы то ни было еще в Соединенных Штатах и который привел его в ряд самых успешных театральных антрепренеров России.

Более чем удивительно с американской точки зрения было и то, что, пока он добивался в Москве своего видного положения, его раса никем и никак не принималась во внимание. Даже тот чрезвычайно въедливый журналист по имени Гамма допустил всего лишь одно, косвенное упоминание о цвете кожи Фредерика (остальные московские газетчики не упоминали об этом вовсе). Гамма попробовал сострить, вспомнив древнеримскую историю и назвав «господина Томаса» фигурой не меньшей, чем «Юлий Цезарь», добавив, что тот «зачернел» в «Яре», а «не в Галлии». Идея Гаммы, довольно вычурная, состояла в том, что работа Фредерика в «Яре», где тот оттачивал навыки, позволившие ему «заправлять» в «Аквариуме», подобна покорению Цезарем Галлии, предшествовавшему его превращению в диктатора Римской империи. «Чернота» Фредерика, таким образом, не была ни явно расовой категорией, ни отсылкой к его американскому прошлому; это было метафорическим обозначением выдающихся опыта и навыков, а также простым опознавательным признаком.

Примерно в это время «Аквариум» посетило несколько чикагцев, которые охарактеризовали его как «одно из видных заведений Москвы» и были настолько «изумлены» «цветущим» видом Фредерика, «увешанного алмазами», а также тем, что его дети-мулаты «учились в одном из лучших учебных заведений России», что по возвращении домой не могли не поделиться своим открытием с местной газетой. Фредерик, кроме всего прочего, открыл им одну из причин своего успеха, очаровав их личным вниманием и воспоминаниями об их городе, включая гостиницу «Аудиториум», где он работал двадцать лет тому назад. «Добрый вечер, мистер Бланк, – говорил он, обращаясь к каждому по имени. – Я могу предложить вам столики получше, если вы соблаговолите пересесть. Как там обстояли дела в Чикаго на момент вашего отъезда?»

* * *

Успешность и огромный размер «Аквариума» должны были казаться достаточными, чтобы занимать все время Фредерика, пусть даже он делил нагрузку с двумя партнерами. Управление этим заведением было к тому же круглогодичной работой: сразу по окончании одного сезона нужно было начинать подготовку к следующему. В сентябре 1912 года он снова отправился в путь, на этот раз – в крупнейшие русские города: Санкт-Петербург, Киев и Одессу, – чтобы заказать новые эстрадные номера для летнего сезона 1913-го. Одновременно он строил планы по открытию на территории «Аквариума» «Дворца коньков», который работал бы в холодную погоду.

Но амбиции Фредерика выходили далеко за пределы «Аквариума». Успех «Аквариума» разжег его аппетит. Той осенью в московском театральном мире начали ходить слухи, что он вел переговоры о новом предприятии, притом принадлежащем ему одному. Провал театра с прилегающим садом в самом центре города определил цель.

«Шантеклер» как раз завершил катастрофический сезон под управлением Степана Осиповича Аделя, антрепренера, отличавшегося большим опытом в погублении театров и разорении сотрудников. Когда Фредерик объявил, что собирается принять руководство театром, занятые в индустрии развлечений москвичи возликовали. «Этот играет наверняка, – сказал один журнальный редактор о Фредерике. – Он знает, как создать большое, солидное предприятие». Ярко свидетельствуя о том, насколько основательно встроился Фредерик в городскую жизнь в личном, а не только профессиональном, плане, один московский журналист объявил, что «Ф. Ф. Томас» стал «нашим любимцем». Некоторые из панегириков сопровождались лестным фотоснимком: Фредерик, в больших густых усах, смотрит в объектив со спокойным достоинством, удобно положив руку на изгиб трости; на нем элегантная шляпа и костюм с бутоньеркой.