Черный рыцарь

— Ерунда. У меня есть замок на юге Шотландии, доставшийся нашей семье от второй женитьбы моего отца. Он небольшой, но составит неплохое приданое.

— Марли как-то говорила мне, — сказала задумчиво Ровена, — что ты отправишь меня восвояси с братским поцелуем и мешком золота. А ты предлагаешь мне целый замок и хорошего мужа. — Она встала. — Неужели я имею такую высокую цену, Гарет? Если я нравилась тебе, почему ты так быстро устал от меня?

Гарет выглядел так, будто она только что ударила его по лицу, причем за дело. Он заранее ожесточил свое сердце, приготовившись или к полному смирению Ровены, или к мягкому упреку, который увидит в ее глазах. Но воспротивившаяся Ровена затронула в его душе неожиданные струны. Лицо ее пылало гневом. Она выглядела наполовину ребенком, наполовину феей, пойманной, но не укрощенной.

Слезы сверкали в ее глазах.

— Отец по крайней мере выгадал бы что-то на мне. Вы же отдаете меня просто так. Скажите, милорд, достаточно ли замка в оплату за то, что один мужчина принимает в свою брачную постель шлюху другого мужчины?

Гарет встал. Ровена разрыдалась и бросилась к двери. Прежде чем она успела убежать Гарет обогнал ее и загородил дорогу. Его мускулистые руки крепко держали Ровену.

— Что бы ты хотела, Ровена? Хотела бы ты, чтобы я предложил тебе мою брачную постель? Этого ты хочешь? Стать невестой лорда Карлеонского? Томиться под косыми взглядами тех, кто следил бы за каждым твоим движением? Знать, что каждый раз, когда ты улыбнешься оруженосцу или дашь Блэйну свой платок, все будут гадать, в эту ли ночь я убью тебя в постели?

Она прижала пылающий лоб к двери, как будто желая помешать его словам проникнуть в ее разум.

Пальцы Гарета впились в ее плечи.

— Этого ты желаешь, Ровена? Пробуждаться каждую ночь, не зная, когда тень моего меча упадет на тебя. Делить свою жизнь с убий…

Ровена повернулась к нему. Она вплела свои пальцы в его волосы и, наклонив голову, прижалась губами к его рту, прерывая темный поток слов, прежде чем он сметет и ее, и его самого, и все, что было между ними. Гарет застонал более от страданий, чем от наслаждения, когда ее поцелуй заставил его прекратить жестокие речи. Его губы метались от ее рта к шее, к неземной нежности кожи на плечах. Он притянул ее к себе резко и грубо, встретив лишь ее нежную податливость.

Ровена глядела глубоко в его глаза, взглядом таким Же жгучим, как и его собственный.

— Гарет, я люблю…

Он положил ладонь на ее губы.

— Нет, Ровена. Это слово — для других мужчин, не для меня. Не говори его. Никогда.

Она поцеловала его ладонь, и еще раз, и еще, пока он нес ее к ковру, расстеленному перед теплыми камнями очага. Он был готов отказаться от слов, перенеся их битву туда, где он был уверен в силе своего оружия. Он закрыл своим поцелуем ее рот, приглушая крик, который могла бы слышать даже Данла за тремя футами камня, когда его тело говорило ей то, что невозможно сказать словами.

Ровена выскользнула из спальни Гарета, держа под рукой маленький сундучок, приготовленный к поездке в Ардендон. Она закрыла глаза и толкнула дверь в комнату Илэйн. Протестующе скрипнув, та поддалась. Комната была все такой же пустой и безжизненной, как гробница. Она и была гробницей для одной женщины, напомнила себе Ровена. И тот, кто отправил Илэйн в могилу, оставил имя Гарета, написанное кровью, как проклинающее обвинение. С посуровевшим лицом Ровена закрыла дверь.

Она спустилась по задней винтовой лестнице. Комната, где Гарет говорил ей такие ужасные слова, была пуста, угли в очаге догорели до золы.

Она опустилась на колени около стола, найдя шкатулку там, куда Гарет ее спрятал. Тонкие пальцы прошлись по контуру искусно вырезанной розы на светлой сосновой крышке. Ее вырезали руки Гарета. Гарета, чьи глаза были еще яркими и чистыми, не омраченными тенями прошлого. Гарета, чья улыбка была искренней, чьи губы еще не знали горькой усмешки. Ровена отдала бы десять лет жизни, чтобы вернуть ему утерянное.

Она подняла крышку, почти готовая обнаружить крошечные косточки, покоящиеся в выложенной атласом глубине. Лоскуток цвета слоновой кости лежал на потускневшем атласе, одинокий и безобидный. Ровена взяла его, боясь ощутить тонкий запах розмарина. Ее любопытные пальцы теребили шелк. Ровена рукой разгладила это непонятное сокровище Гарета. И оно приобрело свою форму. Вдруг стало ясно, что это не лоскут и не платок, а крошечный, пожелтевший от времени чепчик, который надевают младенцам.

Ее руки нежно сложили детскую шапочку. Она хотела положить ее обратно в шкатулку, но, поколебавшись мгновение, открыла свой сундучок и положила ее туда. Вздохнув, она поспешила присоединиться к другим, тоже собиравшимся в Ардендон.

18