Черный Шаман

– Почему в этой части города так безлюдно? – спросил Вадим у оказавшейся рядом Зейлы.

– Тут находился портал А-канала, по которому прибывали первопоселенцы с Земли. Видел, сколько здесь бараков вроде этого? В них и селились наши отважные предки. После того, как А-канал вдруг испортился, люди стали покидать это место. Говорят, из испорченного канала полезла разная нечисть. А те люди, кто долго жил поблизости, стали понемногу превращаться в животных или заражаться гадкими болезнями. И дети перестали рождаться...

– Идиотские суеверия! – отрезал возникший рядом полковник Забзугу. – Их насаждают киафу, чтоб держать народ в невежестве. Тебе, капрал, я прощу болтовню, поскольку ты женщина. Но это в последний раз. Сейчас отправляйся к командарму, он будет проводить совещание. – Полковник обернулся к Вадиму: – А ты, солдат, лишается двухдневного жалования.

– За что?

– За распространение панических слухов.

– Но ведь я...

– Трехдневного!

– Есть трехдневного! – уныло сказал Косинцев. – Разрешите идти?

– Вали, – милостиво позволил Забзугу. Он следил похотливым взглядом за ягодицами удаляющейся Зейлы, и все остальное перестало его интересовать.

Лавируя между лежащими вповалку бойцами, Вадим побрел искать место, чтоб устроиться для отдыха. Хотя бы короткого. После такой жуткой ночи сил не оставалось ни на что. Вадиму хотелось рухнуть, где попало, закрыть глаза и спать. Плевать, что кругом целыми стадами носятся насекомые вроде крупных клопов, возможно ядовитые или кровососущие. Плевать, что главный клоп, проклятый лже-водитель Квакваса, обретается где-то поблизости и вынашивает злобные замыслы. Совершенно до лампочки, что сейчас, в этой неразберихе, самое лучшее время для того, чтоб улизнуть из армии Мвимба-Хонго. А потом с триумфом явиться к начальству KFOR и преподнести мятежников на блюдечке с золотой каемочкой. Плевать. В конце концов, везде успевает лишь тот, кто никуда не спешит. Поэтому и заложить Черного Шамана с его воинством можно позже, хорошенько отдохнув.

Последняя мысль показалась Вадиму настолько разумной, что он поспешил поделиться ею с привалившимся к стене Ирвином.

– Слышь, солдат, что если мы повременим удирать отсюда?

– Дезертировать собрался, чувак? – сквозь сон пробормотал американец. – А как же задание? Верность воинскому долгу? Суточные? Не ты ли мечтал прикончить Шамана?

– Вот и я говорю, сначала передохнем, а там уж – ходу. Сейчас ноги не идут.

Уже не чернокожий, а серый от грязи диверсант ничего на это не ответил, а когда Вадим подтолкнул его локтем, кулем повалился на земляной пол барака и тут же захрапел. Его трубные рулады органично вплелись в сопение, пыхтение и похрапывание остальных бойцов таха. Лишь с той стороны, где разместилось командование, доносились резкие крики. Это полковник Забзугу руководил самыми неудачливыми подчиненными. Бедолаги, вместо того чтобы спать самим, сооружали постель для Черного Шамана и других начальников.

– Все как всегда, – пробурчал Вадим, устраивая голову на тощем вещмешке. – Пока русские предаются философским размышлениям, американцы давно делают дело. А дикие негры...

Договорить Косинцев не сумел. Его как будто сунули в мягкий непрозрачный мешок и бросили в бездонный колодец. Падая, он с облегчением выключился.

К сожалению, у колодца все-таки было дно. Вадим шмякнулся об него боком, довольно чувствительно, притом три раза подряд. Разлепив веки, он обнаружил, что роль дна с успехом исполнил ботинок бывшего капитана Онибабо. Похоже, этот толстый мерзавец не желал долго оставаться рядовым, а потому замыслил вернуть себе хотя бы младшее офицерское звание.

– Подъем, обезьянье семя! Хватит спать! Живо на построение! Великий Мвимба-Хонго сейчас будет говорить речь!

Судя по влажной духоте, которая наполнила «казарму», и слепящему цвету неба, что виднелось сквозь дыры в потолке, день едва перевалил за середину.

– Наср! – как истинный туземец ругнулся Вадим и попытался стукнуть Онибабо кулаком. Движения после сна были вялые, и бывший капитан без труда увернулся. Тогда диверсант подтянул к себе ружье, доставшееся ему в наследство от покойного Джадо, оперся на него и встал. Потом пощелкал ружейным предохранителем и хмуро взглянул на Онибабо. Тот забеспокоился уже всерьез и юркнул в толпу соратников, напоследок крикнув «пошевеливайся!».

Боялся он зря. Стрелять сейчас Вадим поостерегся бы. Но, с другой стороны, вес у винтовки был приличным. Если двинуть хорошенько прикладом...

Черный Шаман успел за время отдыха собраться с духом и впрямь намеревался выступить перед армией. Он вскарабкался на помост, который давеча служил ему кроватью, и принял величественную позу с отставленной в сторону ногой. В руке командарм держал неизменный автомат, а раскраска на роже была вдвое страховидней, чем обычно. Особенно решительно торчала резная кость в его носу. Стоящие рядом телохранители и полковник Забзугу тоже преисполнились важности момента. Они воинственно скалили зубы, надували щеки и вообще вели себя как самцы-гориллы в брачную пору.