Черный скоморох

Пигалу всего один раз довелось побывать на Ибисе, но визит был случайным и не оставил в сердце теплых воспоминаний. Ибис не показался ему тогда похожим на родной Сирин, но ведь каждый из нас хранит в памяти о родном доме только самое лучшее и, вглядываясь в чужую красоту, непременно находит в ней и нечто свое. Потому что понятия о красоте универсальны для всех планет как Светлого, так и Темного круга. Это сделанное магистром открытие порадует, надо полагать, его коллег на Сирине.

– Скажите, магистр, вы действительно видели оленя?– спросил Андрей Ибсянин.

– Человек молодой,– возмутился Пигал,– я обладаю уникальным зрением даже для сиринца.

– А каких девушек вы предпочитали в молодые годы, блондинок или брюнеток?

Вопрос был, конечно, бестактным, но, похоже, ибсяне вообще грубоватый народ, а потому магистр ответил без обиняков:

– Блондинок.

– Я так и думал,– неожиданно отреагировал ибсянин.

– А собственно, почему это вы так думали? – не сдержал возмущения Пигал.

– Потому что в первый момент мне показалось, что к нам направляется брюнетка.

Этот ибсянин просто слепой или дальтоник, хотя и дальтоник способен различать белое и черное. Но, если у человека молодого дефект зрения, возможно, свойственный всем ибсянам, то вправе ли воспитанный сиринец указывать на это пальцем? И уж тем более глупо возмущаться по столь прискорбному поводу.

– Послушайте, несравненная,– грубоватый ибсянин оставил магистра и принялся за красавицу, щебетавшую о чем-то своем с очарованным Феликсом,– как называется ваша планета?

– Релан,– отозвалась та, чуть повернув прелестную головку.– Вам нравится у нас?

– Я бы очень хотел взглянуть на вашу собаку,– хмуро бросил Андрей.

Невоспитанность ибсянина возмутила не только Пигала Сиринского, но и барона Садерлендского, и только несравненная блондинка не обиделась на грубость трефового кавалера, а засмеялась своим чудесным серебристым смехом, от которого даже у магистра замирало сердце.

– А вот и Арто.

Пес вынырнул из-за ближайшего куста и с радостным визгом бросился к ногам смеющейся хозяйки. Был он пятнист, необычайно лохмат, а уши на его голове торчали рожками.

– Ну вот и чудо зверь,– засмеялся Феликс в тон несравненной.– Тут вам и мухор, и пятнистый кабан, и даже ваш рогатый олень, просвещеннейший Пигал.

У магистра если и появились сомнения, навеянные чрезмерной подозрительностью молодого ибсянина, то при виде очаровательной собачки Арто они рассеялись. Конечно, на благородного сиринского оленя пес был мало похож, но если взять в расчет полумрак туннеля, а потом яркое светило, ударившее по глазам, то немудрено было ошибиться. Во всяком случае, ростом Арто был с сиринского оленя, а торчащие уши вполне можно было принять за рога. Нет слов, находясь за пределами Светлого круга, следует вести себя настороже, но излишняя подозрительность порой вредит людям больше, чем беспечность. А прогулка по планете Релан доставила Пигалу Сиринскому неизъяснимое наслаждение. К тому же его вдохновлял ужин в компании двух очаровательных девушек.

– И их не менее очаровательной и миловидной тетушки,– добавил с мрачной усмешкой Андрей Ибсянин.

– Какой тетушки? – удивился Пигал.

– Голубоглазой блондинки лет сорока—пятидесяти, вполне способной покорить сердце сиринского магистра. Кстати, одета она будет не по реланской, а по вефалийской моде – в платье до пола и с глухим воротом.

– А почему вы так уверены? – Пигал даже растерялся от прогнозов ибсянина.

– Потому что вы, магистр, захотели видеть ее именно такой, а планета Релан отличается, похоже, редкостным гостеприимством.

Сил спорить с подозрительным ибсянином у просвещеннейшего магистра не было, да и времени тоже, поскольку взору гостей уже открылось очень приличное здание, построенное в сиринском вкусе.

– Да здесь строят дворцы не хуже, чем у нас в Бусоне,– сказал громко Феликс.

Пигал даже фыркнул от возмущения – не хуже! Этот дворец ни в какое сравнение не шел с убогими либийскими жилищами. Впрочем, Либия – отсталая планета, которую сравнить можно разве что с Землей. На Земле Пигал никогда не был, но много слышал об этой планете от Феликса Тимерийского, деда своих нынешних молодых спутников. Как все-таки быстро летит время. Бедный Феликс. Здоровья ему точно хватило бы лет на сто, а он не дожил даже до тридцати.