Черный смерч (илл. А. Кондратьева)

— Но почему же вы не сказали мне сразу? — Руфь обняла Элизу и заплакала.

— Милая моя, — сказала Элиза, — я рада за вас и за вашу дочурку — ведь все в порядке.

— Ваш Франк — настоящий парень! — сказал Поль.

Но Руфь плакала все сильнее и сильнее. С ней случилась настоящая истерика, и обе старушки хлопотали возле дивана, на который ее положили. Видимо, большое нервное напряжение последних недель требовало разрядки.

Когда Руфь Норман успокоилась и лежала притихшая и счастливая, Робин Стилл сказал ей свое мнение о Франке. Речь шла не только о Франке. Робин Стилл попробовал описать Руфь деятельность ее мужа, как одного из борцов тех стомиллионных армий сторонников мира, которые готовы отразить провокацию и удары поджигателей войны.

Казалось бы, как мало значит один человек в этой борьбе! Но имена тех, кто действует активно, являются знаменем для масс. Поджигатели войны действуют страхом и подкупом. Борцы за мир воодушевлены великой идеей мира и содружества народов. И трудящиеся борются за мир и верят в Советский Союз не потому, что являются пропагандистами политики Советского Союза, а потому, что Советский Союз учел желание народов и поддерживает их стремление к миру и независимости.

Велики силы мира. Даже самые изуверские меры борьбы типа «НБ-4001» — и те были разоблачены. Но многое еще надо сделать, чтобы все народы узнали правду.

Много говорил Робин Стилл о великом единении честных людей против сил зла.

Руфь Норман сама выступала за мир, но, только выслушав Робина Стилла, поняла, какая огромная опасность нависла над всеми народами земного шара и что только объединенные усилия приведут к победе. А ее скромный, немногословный Франк, он — один из многих незаметных героев этой борьбы. И не будь Робина Стилла, она так бы и не узнала всей правды о Франке. Руфь не знала, как и благодарить Поля и Робина, да и нужно ли благодарить!

Поль давно уже делал знаки Робину Стиллу. Наконец ему удалось привлечь внимание Роба, и хозяин повел его и Джона в маленькую комнату.

— Хотя я и «никто», но я люблю свою шкуру, — сказал Джон, — и не хочу, после того как вытащил ее из ада, чтобы ее снова поджаривали на войне. Твоя женка и ее брат напрасно на меня набросились.

— Рассказывай! — предложил Робин Стилл.

Рассказ Джона был немногословен. Он будто с трудом выдавливал из себя слова — так ему не хотелось говорить о том, как он на самолете возит вредных жуков и сбрасывает их на поля.

— Пошли за виски, — не вытерпел Джон. — Чертовски хочется выпить!

— Что ты с нами скрытничаешь! — рассердился Поль. — Или оправдываешь полученные доллары?

— Что ты, Поль, что ты! — встревожился Джон. — Я сам ненавижу эту работу. Это похуже, чем быть гангстером… Ну… летал я на север Канады, к эскимосам… сбрасывали сосуды с блохами, комарами и прочей дрянью… А эти насекомые разносили микробов чумы.

— Как, вы сознательно заражали людей чумой? Зачем? — тихо спросил Робин Стилл.

— Не знаю… Опыт какой-то… Вымерло несколько племен… Потом я привозил туда врачей, которые исследовали результаты, и слышал их разговор. Они сказали: «Чистая работа». Сволочи!

— Так никто об этом и не знает? — спросил Поль.

— Подлое было дело. Кое-где даже писали об этом, — ответил Джон. — У нас допытывались, кто проболтался. Меня решили было «припрятать», но я скрылся… Ведь это я рассказал одному журналисту…

— Тогда тебе лучше уехать из Соединенных Штатов, — сказал Робин Стилл.

— На авиабазе в синдикате Дрэйка меня знают. Я и раньше работал на этой авиабазе, когда у нее был другой хозяин. И я там на хорошем счету.

— Жуки еще наделают у нас беды, — сказал Робин Стилл. — Вот что я думаю… У меня двоюродные братья — фермеры. Не мог бы ты достать мне сосуд с этими насекомыми?

— Биобомбу? — спросил Джон.

— Они так называются?

— Да. Есть разные биобомбы, с разными начинками. Те парни, которые развозят биобомбы, говорят, что в Институте Стронга есть огромный арсенал. Там тонны всяких жуков, мух, личинок в огромных холодильниках… Словом, хватает! Тебе какую биобомбу?

— Да хоть бы с колорадским жуком. Ты понимаешь, как ты поможешь нашим фермерам! Они добиваются, чтобы конгресс запретил это. И если, как явствует из твоих слов, тебе море по колено и ты не боишься риска, — достань… хотя бы с помощью… того… Эптона…

— Достану, — обещал Джон. — Я ведь тоже ненавижу монополистов, как их ненавидит весь народ, и рад буду насолить тем, которые хотели спустить меня в ад.

8

Пленарное заседание конгресса в понедельник началось в полупустом зале. Объявленные еще с субботы утренние выступления южноамериканских делегатов не вызывали интереса.

— Создается впечатление, — сказал Егор, сидевший в зале рядом со своими друзьями, — что они по очереди читают один и тот же текст заранее составленного выступления.

— В том, что Лифкен подготовил текст выступлений, можно не сомневаться, — отозвался Сапегин.

Он окинул взглядом зал. Большая половина стульев пустовала. Сидящие читали газеты, разговаривали.

Из фойе доносились взрывы хохота.

— Странно, что сегодня заполнены все места для публики, — заметил Сапегин.