Черный снег (без конца)

Клиент согласно замотал головой с такой силой, что казалось, она у него вот-вот отвалится. Борис встал со стула и направился к двери, давая Рэму рукой знак выйти следом за ним. Рэм сплюнул прямо на пол, сказал продолжающему валяться на полу арестованному: «Подъём. Хорош валяться, не на пляже. Водрузите своё седалище обратно на стул, сэр» и вышел вслед за Борисом в плохо освещённый коридор.

Выйдя из камеры, Борис развернулся к Рэму:

— Ну и на кой надо было меня дёргать? Сам, что ли, не мог справиться?

— Мне нужна была твоя санкция на допрос третьей степени, причём не по телефону, — хмыкнул Рэм, — Клиент, правда, хлипкий попался. Знал бы я, что он после первого тычка в пузо расклеится, само собой, не стал бы беспокоить ваше высокоблагородие. Хотя это можно было предположить: из богатенькой семьи паразит. В армии не был, дома видать, тоже ремнём никогда не драли. Золотая молодежь!

— Ну и слава богу, что почти без мордобоя обошлось, — заметил Борис, — Они там в Конторе нас вообще за мясников каких-то держат. Совсем работать не хотят: чуть что — сразу к нам по «троечке».

Рэм внимательно посмотрел на Бориса и тихо сказал:

— А кто же мы, по твоему? Давай уж смотреть правде в глаза. Мясники мы с тобой, Боря, мясники. «Исследователи и знатоки человеческих туш», опора новой партии и правительства. Всего три месяца прошло, а во что наша организация превратилась? С такими темпами мы, сам понимаешь… А с названием как вышло, а?

Борис вздохнул. С названием действительно вышло как-то некузяво. Сколько не старалось новое руководство внедрить в массы название «Чёрный легион», массы упорно продолжали называть их контору по старинке — «СС», забыв, что это отнюдь не имя собственное, а аббревиатура, да ещё и с немецкого. С символикой вышло вообще смешно. Сначала приняли стилизированную свастику, бывшую до того на вооружении РНС, но потом, поняв что никакой стилизацией людям глаза не замылишь, махнули на всё рукой и приняли свастику изначальную. Поговаривали, что если так дело пойдёт и далее, то и «Чёрный легион» канет в Лету, уступив место более привычному названию. Да и форма… Люди на улицах поначалу шарахались, потом как-то незаметно привыкли, а после того, как силами «Легиона» был полностью стёрт с лица N-ска печально известный цыганский посёлок, вместилище незаконной торговли оружием, наркотой и просто бандитское гнездо, нарыв на теле города, народ стал и вовсе с симпатией и дружелюбием поглядывать на «легионеров», вышагивающих по улицам N-ска. Правда, их здание до сих пор старались обходить стороной, а если уж выпала судьба пройти мимо их крыльца, опасливо оглядывались на застывших у парадного входа часовых в чёрной форме.

Он похлопал Рэма по плечу:

— Откуль такие грустные мысли, дружище? Мне всегда казалось, что как раз именно ты доволен новыми порядками.

— А я ничего по поводу этого и не говорю, — возразил Рэм, — Просто надо вещи называть своими именами.

— Ладно, работай. Мне ещё сегодня к генералу на доклад идти, — задумчиво сказал Борис, — А неохота!.. Домой бы сегодня поскорей. Ты тоже сегодня не задерживайся. Не забыл, что у Юльки сегодня «день варенья»?

— Помню. Часиков в восемь нарисуемся. Ладно, я пошёл, а то клиент оклемается и опять обнаглеет. Придётся его ещё раз бить.

— А ты его не лупи, а просто просвети, что по новому указу ему за его деяния светит. Ему ведь «по первой категории» корячится. А добровольная помощь следствию…

— …приведёт его прямо на урановые рудники! — заржал Рэм.

— А вот это упоминать необязательно, — заметил Борис, — Он у тебя тогда совсем замолчит. Ладно, я побрёл.