Чёрный снег: война и дети

Сквозь стены смех и голосá.
Я выхожу услышать ближе,
они становятся всё тише,
когда в глаза глядят глаза.
Не принимая в тесный круг,
девчонки пробегают мимо.
Я взрослая непоправимо,
и среди них мне нет подруг.
А кажется – вчера ещё
я беззаботно щебетала,
да и сегодня не устала
смеяться, спорить горячо.
Но между нами десять лет,
а в них – сирена и бомбёжка,
и та из лебеды окрошка,
которой в голод лучше нет;
и мамин отблеск седины,
и то бесстрашие отцово,
чей танк железно и свинцово
был грозной гордостью страны.
И чувство Родины во мне
живёт, наверно, с той минуты,
когда налёты и салюты
не различала я в окне.

«Время шагами железными…»

Время шагами железными
грозный свой путь вершит.
Чтоб не робеть над безднами,
нужно достичь вершин.
Чтобы при звуке «Родина»
совесть палила в лоб,
сколько должно быть пройдено
тайных и подлых троп,
сколько должно быть выжжено,
вытравлено, сметено,
чтобы чудесно выжило,
выявилось одно —
вольное и печальное,
нужное, как хлеба,
вечное, изначальное,
истинное – Судьба!

Мать партизана

Там, говорят, дорога гиблая,
там ветру стыть, там выпям выть,
туда одна старуха хриплая
в ночи повадилась ходить.

Она сидит на белом камешке

среди нехоженых болот
и на ладони будто шанежки
на сковородочке печёт.

Там ей знакомы все извилины,

все камни, ветки и сучки,
к ней поворачивают филины
свои безумные зрачки.

Порою утренней, туманною,

когда кровавится восток,
перед могилой безымянною
она оставит узелок.

И побредёт. Мне повстречается

и скажет: «У сынка была.
Уж мне там славно отдыхается,
уж я там ела да пила.

Невестка добрая, опрятная,

внучок – головушка светла…
Да тяжела путя́ обратная,
поди, в последний раз была…»

Счастье

Быть хозяйкой Московского моря
и дремучих Мещерских болот,
знать, куда тихоструйная Воря
утомлённо и долго течёт,
в каждом мальчике чувствовать сына,
в старике проходящем – отца
и радеть, чтоб лихая година
не коснулась родного лица.

Н. Н. Сотников Миллион триста тысяч блокадных минут

Анатолий Молчанов – коренной ленинградец. С гордостью и скорбью он говорит о себе и своих ровесниках: «Мы – родом из блокады».

Ранняя и весьма обширная начитанность, любовь к книге и к театру…. Казалось бы, жизненная дорога определилась. Но лично мне как его читателю и младшему товарищу так и не удалось понять, почему всё же юноша предпочёл весьма специфический институт и факультет: Гидрометеорологический, океанология.

Учился и работал он успешно, и всё же любовь к поэтическому слову не давала покоя. И вот однажды им заинтересовался режиссёр и педагог студии при ТЮЗа Леонид Фёдорович Макарьев, который попросил своего нового юного знакомого прочесть что-нибудь из того, что ему дорого, и что он знает наизусть. Оказалось, что литературная память у паренька если не уникальная, то, во всяком случае, исключительная.

Макарьев так увлёкся неожиданным представлением, что даже поменял довольно строгий театральный распорядок. Итог? Он посоветовал Молчанову, что называется, отпроситься из гидрологов в актёры! Прямой начальник замахал руками и тут же выписал Анатолию длительную и дальнюю командировку.