Черный сокол

   "Ночь на морозе без огня я просто не протяну" - пришла неприятная мысль. Олег крепче вцепился в ручки волокуши, наклонился вперед и перешел на максимальный темп, который можно было держать, не переходя на бег. Через пару километров ему стало жарко, а впереди он заметил, поднимавшийся над лесом дым, затем услышал отдаленное лошадиное ржание и какой-то стук. "Кажется, там деревья рубят" - подумал Горчаков.

   Местность вокруг была холмистой. Поднявшись на очередной взгорок, Олег остановился. Впереди, сжимавший дорогу лес расступался, образуя широкую и длинную прогалину. На ней горело множество костров, вокруг которых грелись люди, стояли распряженные сани, рядом с ними переступали ногами кони. В морозном воздухе клубились дым и пар.

   Горчаков снял с "Тигра" оптический прицел. Расстояние было небольшим, и восьмикратная оптика позволяла рассмотреть многие детали.

   - Вроде, русские, - заключил он, опуская прибор.

   Вид костров напомнил о холоде. Олег пошевелил пальцами на ногах, проверяя, не отморозил ли он их. Второй раз за сегодняшний день злодейка судьба не оставляла ему выбора. Горчаков обреченно вздохнул и снова впрягся в волокушу.

   Пока он шел к лагерю, никто не обращал на него особого внимания: "ну бредет мужик по дороге, тащит что-то - эка невидаль!". Теперь, когда Горчаков оказался совсем близко, на него поглядывали с интересом, но бросаться навстречу с расспросами никто не спешил.

   Олег догадывался, что любопытство возбуждает его черная куртка на молнии. Сидящие и стоящие вокруг костров мужчины были одеты в нагольные и крытые разноцветными тканями шубы. На головах они носили низкие шапки в виде полусферы с меховой опушкой, на поясах у всех имелись длинные ножи и кожаные сумки.

   Лапотников Горчаков не заметил, ратники были обуты в желтые или темно-коричневые сапоги. Бороды носили немногие, а вот усы - почти все. "Видно, здесь мода такая" - подумал Олег.

   Он прошел мимо саней, в которых увидел мешки, узлы, а среди них копья и большие миндалевидные щиты.

   Первым на пути Горчакова оказался костер, над которым стояла железная тренога с цепью и крюком. На нем висел котел. Один мужчина, стоя рядом, помешивал длинной деревянной поварешкой булькающее варево. Еще девять сидели вокруг огня на охапках еловых веток. Один из воинов с усищами как у Буденного что-то увлеченно рассказывал, но когда Горчаков приблизился, он замолчал и выжидающе уставился на пришельца. Его товарищи тоже.

   - Гой еси, мужи православные, - поприветствовал Олег ратников, не опуская волокуши. - Дозвольте у огня обогреться, - он кивком указал на другой костер горевший шагах в шести от первого. Вокруг него людей не было. Да и разложен костер был как-то странно: поперек толстых веток лежали настоящие бревна. "Быка они, что ли зажарить собрались?" - удился Горчаков, которому это кострище напомнило гигантский мангал.

   - Такоже и ти, - ответил на приветствие пожилой воин с картинными усами.

   Остальные ограничились кивками. На просьбу обогреться, никто ничего не ответил. Толи мужики попались неразговорчивые, толи просто не поняли Олега. "Молчание - знак согласия" - решил он и "проехал" мимо.

   Добравшись до костра, Горчаков протянул руки к огню и даже зажмурился от удовольствия. "Блин! Как хорошо! - подумал он, впитывая тепло. - И как же мало порой надо человеку для счастья".

   Олег открыл глаза и покосился на ратников, к которым намеренно стал боком. Но те вопреки ожиданиям на него не смотрели. Усатый "родственник" Семёна Михайловича вернулся к прерванной появлением странного чужака истории. Горчаков навострил уши.

   - Оставили мя были людье, да остать дани исправити было имъ досени, а по первому пути послати и отъбыти прочее, - ратник печально вздохнул и покачал головой. - И заславъ, Захарья въ вере уроклъ: "Не даите Саве ни одиного песця хотя на нихъ емати. Самъ въ томь". А въ томь ми ся не исправилъ въ борзе, - развел руками рассказчик.

   Горчаков знал древнерусский примерно, как режиссер Якин из фильма про Иван Васильевича: "паки... паки... иже херувимы. Простите, ваше сиятельство, языками не владею".

   Поэтому он нифига не понял. Зато все остальные стали сочувствовать усатому мужику и дружно ругать какого-то Захарью. О нелицеприятности характеристик Олег догадался, услышав вполне современный мат, попутно подивившись древности некоторых выражений.

   "Ладно, я согрелся, что дальше? - размышлял Горчаков. - Развернуться и уйти в морозную ночь, которая вот-вот наступит?".

   Он приблизился к ратникам и присел на корточки рядом с усатым. Тот вопросительно посмотрел на Олега, и остальные тоже.

   - Вы идеше на рать? - спросил Горчаков, вспомнив подходящее слово.

   По удивленным лицам он понял, что вопрос был глупым. Нормальный здешний человек и сам должен был об этом догадаться.

   - На рать вестимо, - подтвердил пожилой вояка.

   С кем рать, Олег спрашивать не стал, чтобы не выглядеть свалившимся с луны придурком. Он и без того уже испортил себе имидж.