Черный сокол

   Его воины разъехались, освобождая место господину, и в это самое время "нарисовался" Берислав, с трепещущим на длинном древке, белым стягом в руках, на котором монгол разглядел чёрного сокола и точно такого же он увидел на кирасе, подъезжавшего воина.

   "Наверное, страшненькие слухи по монгольскому войску все же пошли" - решил Олег, когда кочевник рванул повод и, колотя пятками коня, погнал его на север. У него был реальный шанс скрыться за деревьями и уйти, тем более что дружинники Горчакова освободили ему путь к отступлению.

   - Не, мужик, так не пойдет, - сказал ему Олег, - мне твои доспехи нужны и палаш. Сабли половецкие, что сейчас у моих ребят - это такая, фигня!

   С этими словами он выстрелил монголу в спину. Неприученный к подобным вещам конь от грома над головой шарахнулся так, что Горчаков едва не вылетел из седла.

   Успокоив жеребца, Олег быстро огляделся. Но вовсе не потому, что искал: кого бы еще грохнуть? Ему срочно надо было оценить обстановку.

   Вадим, соскочив с коня, стал рыться в снегу в поисках своей сабли. Горчакову хотелось его отругать за то, что полез в драку, да времени не было. В этом бою задачей оруженосца было возить за ним карабины, которые могли понадобиться в любой момент. Он вообще, старался беречь дружинников.

   В селе Спасском, при разделе трофеев, новгородцы попросту "обжали" мокшан. Но не от жадности. Парни находились в ранге военных слуг да, к тому же, и несвободных, таких позднее назовут боевыми холопами. Поэтому их доля принадлежала господину, который, разумеется, мог их как-то вознаградить за службу, но мог ничего и не дать. Вот и решили хитрые новгородские мужики, что коломенский князь и так перебьется, а требовать что-то с них и суздальцев, ему честь княжеская не позволит. Так оно и вышло.

   Олег на свою долю получил пятнадцать длинных стеганых халатов, похожих на тегиляи русский поместной конницы, только без стоячего воротника и потоньше. Еще ему досталось сорок четыре кожаных бронежилета, из которых только дюжина имела на груди железные пластины, шестьдесят один шлем и шесть половецких кольчуг с короткими рукавами. Это не считая щитов.

   Горчаков взял с собой только тех дружинников, кого смог более или менее прикрыть доспехами. А, кроме того, кому-то надо было стеречь оставшихся у него пятнадцать пленников, с переводчиком и сотниками включительно.

   Князья, наслышанные о европейских порядках, на его пленных пока не покушались.

   После удачного рейда Олег ушел из ватаги новгородских "охотников". Разумеется, сделал он это не втихаря. Просто объяснил мужикам, что теперь, когда у него есть кони и дружина, в пехотном полку ему, в общем-то, делать нечего. Новгородцы отпустили Горчакова без проблем и обиды не затаили.

   Вот только, выйдя из состава полка, Олег сразу лишился ночлега в теплом шатре. Но эта небольшая проблемка разрешилась быстро и прямо-таки удачно. Денежки у Горчакова теперь водились, и ему повезло, арендовать целиком весь двор у одного из коломенских купцов. Этот "негоциант" решил, что сейчас самое время, посетить с семьей и слугами Великий Новгород и помолиться в его знаменитой Софии. В итоге, Олег с дружинниками комфортно разместились в просторном купеческом доме.

   Перед атакой Горчаков тоже поставил своих ребят продуманно - одной колонной на правом флаге. А сотня врезалась в монгольский отряд наискось левым флангом. Суздальцы развернулись к врагу, и дружинники Олега оказались в тылу в последнем ряду. В бою успели поучаствовать только Вадим, Учай и двое воинов, скакавших впереди колонны. Но теперь и они остались без дела. Монголов оказалось, наверное, вдвое меньше, чем опытных дружинников Всеволода Юрьевича, которые спокойно и расчетливо нападали на врагов с разных сторон и валили их одного за другим ударами мечей и боевых топоров.

   Горчаков видел, как среди деревьев кружились всадники, их кони храпели и ржали, выдыхая густые клубы пара, глубокий снег плескался под копытами, как вода. В морозном воздухе носились крики, лязг клинков и глухой стук от ударов по щитам. Такие же звуки доносились из глубины леса, там, ближе к реке Прорве тоже шел бой. И все это почти заглушали: гул, грохот и рев со стороны Оки. По поводу этого шума у Олега промелькнула ассоциация с футбольным стадионом, на котором только что забили решающий гол.

   В обстановке Горчаков разобрался сразу, поскольку все это он предполагал заранее. По законам Монгольской империи жизнь потомков Чингисхана была священной, посему, в критической ситуации, всем, оказавшимся поблизости от попавшего в беду чингизида, рекомендовалось забыть о себе и спасать хана ценой собственной жизни. Если потомок "Потрясателя Вселенной" погибал в бою, или как-то еще, то все, находившиеся в данный момент по близости, и допустившие такое непотребство приговаривались к смерти.

   Впрочем, из "своей" истории Олегу был известен только один подобный случай, когда хана Кюлькана русские убили в битве под Коломной. Сама эта битва по сообщению Рашида-ад-Дина длилась три дня. Ни в Китае, ни в Хорезме, ни в Европе монголы чингизидов не теряли.