Черный сокол

   - А ведь верно, - согласился Всеволод. - Надобно нам ворогу показать, что мы на все готовы пойти, лишь бы Землю Русскую защитить. И за ценой мы не постоим! Соглашайся, Роман Ингваревич, - развернулся он к сидевшему рядом коломенскому князю. А мы с батюшкой, коли живы будем, поможем тебе отстроиться.

   - А ин ладно! - Роман хлопнул тяжелой ладонью по столу. - Уговорили! Ударю и я шапкой оземь!

   Князь озорно посмотрел на Всеволода с Олегом и продолжил напевку, начатую воеводой:

   Утаман у нас молоденький,

   Мы не выдадим его,

   Семерых в могилу сгоним,

   За него за одного!

   Роман насмешливо поглядывал то на Всеволода, то на Олега, явно намекая на их молодость и недостаточную зрелость, для принятия судьбоносных решений.

   Горчаков тоже решил слегка поддеть коломенского князя и продемонстрировать свою стратегическую состоятельность.

   - Нельзя Коломну сейчас удержать, - сказал он. - Монголы все земли рязанские разорили и припасы у них сейчас есть. Я не сомневаюсь, что их хватит, чтобы с неделю простоять под городом, а дольше Коломна все одно не продержалась бы. Пусть лучше эту неделю враги до Москвы топают. Да по разоренным нами местам.

   - А дальше, - встрепенулся Всеволод, поскольку речь зашла о городе, которым сейчас правил его младший брат. - Дойдем мы до Москвы, а там ты скажешь, что и ее надо пожечь? Или как?

   Олег снова задумался. По-хорошему и этот город следовало бы сжечь, а решающий бой дать под Владимиром. Но ведь это Москва! Для сидящих за одним столом с Горчаковым это ничем не примечательный городок, каких на Руси десятки. Что же до Олега, то он в этом городе родился и с детства помнил знаменитые слова: "Велика Россия, а отступать некуда - позади Москва!"

   Горчаков выпрямился, набрал полную грудь воздуха.

   - Москву надо защищать! - выдохнул он. - Я сам буду драться за Москву до последней капли крови! - внезапно даже для самого себя пообещал Олег и стукнул массивным кулаком по столу. Будто печать поставил.

   Наутро после затянувшегося военного совета, Горчаков отправил в Москву почти весь свой Двор. А сам вместе с Вадимом, Учаем и Вирясом, прихватив двух пленных монголов, помчался вверх по Оке.

   Гуюк-хан сын Великого кагана Угэдэя смотрел на пылающий город с труднопроизносимым для монголов именем. "Ко-ло-мы-на" - едва выговорил хан по слогам. По донесению передовых дозоров дым над валами и деревянными стенами показался вскоре после того, как они их увидели. Потом из городских ворот вылетел небольшой отряд всадников и поскакал вверх по реке, на берегу которой расположен этот город.

   "Урусуты ждали. Они хотели, чтобы я увидел, как горит Ко-ло-мы-на, - сделал вывод Гуюк-хан. - Это послание! Но что урусуты хотят нам сказать?"

   Сын великого кагана покосился на застывшего рядом в седле Бурундая, с чьим корпусом он соединился вчера.

   Когда за день до этого, ехавшему в середине своего тумена Гуюку, доложили о задержанных передовой сотней гонцах, он в окружении своих телохранителей - тургаудов выехал из, растянувшейся по льду широкой реки колоны, и велел привести задержанных. Вскоре перед ожидавшим в седле ханом, за которым знаменосец держал золотой туг, предстали три коренастых монгола. Их охранял десяток воинов из ертаула. Гонцы приблизились к ханскому коню, стащили с голов малахаи, пали на колени и уткнулись бритыми лбами в лед.

   - Встаньте и говорите! - повелел хан.

   Вскоре он с удивлением узнал, что гонцов прислал вовсе не Кюлькан, а начальник обоза Мункэ. Со слов прибывших выходило, что их тумен попал в засаду и почти полностью окружен, за исключение восьми сотен лучников и трех тысяч пехотинцев, укрепившихся в обозе. О судьбе ханов: Бури, Кюлькана и Аргасуна гонцы не смогли сообщить ничего.

   Гуюк-хан призадумался. "Сейчас далеко за полдень, - рассудил он, - если я оставлю при обозе охрану, а с остальными воинами поскачу на помощь, то мы появимся на поле боя пред самым закатом и на полузагнанных лошадях. Я не успею им помочь, - подытожил хан. - А если впереди такой большой отряд урусутов, что они сумели окружить целый тумен, то будет неразумно вступить с ними в бой только с моими силами. Надо дождаться Бурундая, - решил Гуюк-хан". Отпустив гонцов, он приказал встать на дневку и выслать далеко вперед разведку.

   Корпус Бурундая подошел на следующий день, и дальше три тумена двигались вместе. Пока Гуюк-хан поджидал Бурундая, в его лагерь прибывали уцелевшие в битве воины, успевшие скрыться в лесу до того, как замкнулось кольцо окружения. За день таких беглецов набралось четыре с половиной сотни - все, что осталось от десяти тысяч всадников и трех тысяч, приданных этому тумену пехотинцев.

   На месте битвы тумены задержались почти на полдня. Среди усеивавших лед трупов, многие из которых были обгрызены хищниками и исклеваны воронами, монголы искали тела чингизидов, но так и не смогли их обнаружить. Из чего Гуюк-хан с Бурундаем сделали вывод о пленении Кюлькана, Бури и Аргасуна.

   - Что хотят сказать нам урусуты? - спросил Гуюк-хан, повернувшись к Бурундаю. - Что им своих городов не жалко?