Черный список

Я подумал, что мне сегодня все-таки повезло: если бы Лисицын в этот момент держал чашку с горячим кофе в руке, ароматная темно-коричневая жидкость непременно оказалась бы на моих кремовых джинсах и белоснежной майке. Но к счастью, чашка спокойно стояла на столе, и от Сережиного резкого движения всем корпусом выплеснувшийся кофе дальше блюдечка не убежал.

— Чего ты так возбудился? Ты что, знаешь ее?

— Конечно. Все женщины нашего города зачитываются ее детективами. И моя мама, и сестра тоже. А вы с ней знакомы?

— И ты, кстати, тоже. Это с ней ты вчера разговаривал возле гостиницы.

— Да вы что?!

И я в который уже раз подумал о том, какой же он, в сущности, еще молоденький, этот опер Сережа Лисицын. Совсем ребенок. Только дети умеют так искренне удивляться. Но больше всего меня поразило, что Лиля на протяжении всего разговора сидела с каменным лицом, как будто не знала никакую Татьяну Томилину, не читала полчаса назад ее книгу и вообще все это ее не касается. Иногда моя девочка поражала меня своей способностью так глубоко уходить в какие-то малышовые мысли, что с виду казалась глухонемой.

Мы закончили завтракать и вышли на улицу, которая уже успела стать жаркой и душной. Сергей проводил нас до пляжа, где мы и расстались, обменявшись взаимными обещаниями: он даст Татьяне посмотреть все материалы по пожару, кроме тех, конечно, которые находятся у следователя, а мы с Татьяной и Лилей придем к нему в гости, чтобы порадовать маму и сестру личным знакомством со знаменитой (как оказалось, а я и не предполагал!) писательницей.

Глава 4

Рита появилась, как обычно, ближе к полудню. Сегодня ей снова было тридцать два, по-видимому, первый шок, вызванный убийством ее подруги Ольги, уже прошел, а смерть Люси Довжук как бы говорила: началась полоса кошмаров, теперь так будет всегда, привыкайте, граждане. Во всяком случае, судя по ее внешнему виду, Маргарита воспринимала ситуацию именно так. Она шла к нам через пляж, сверкая округлыми коленками в разрезах «лохмутиков», и вид у нее был не подавленный, как вчера, а вполне деловой.

— Ты представляешь, — возбужденно начала она, выкладывая из сумки абрикосы и виноград, но я предостерегающе тронул ее за локоть.

— Лиля, ты не хочешь пойти в воду? — сказал я, полагая, что ребенку совершенно ни к чему слушать страшные истории.

— Нет, пап, я почитаю, — ответила она, не поднимая глаз от раскрытой книги. Но я готов был поклясться, что она будет не читать, а слушать наши разговоры.

— А что ты читаешь, доченька?

Рита ни с того ни с сего решила поиграть в педагогику и поинтересоваться, чем развлекает себя ее восьмилетняя дочь. Но я при этих словах похолодел. Сейчас она увидит обложку детективного романа, и Лиля непременно скажет ей про тетю Таню, которая написала эту книгу, с которой мы живем в одном доме и с которой я вчера поздно вечером уходил гулять. И вернулся весь в губной помаде. Совсем я утратил бдительность. Нужно было, как только Лиля заявила свое обычное «сейчас мама придет», посоветовать ей убрать голубую книгу в сумку и достать «Мумми-тролля». Хотя нет, наверное, это тоже было бы неправильным — учить ребенка обманывать мать.

И тут Лиля (в который уже раз за сегодняшний день?) снова поразила меня. Она сделала вид, что не слышит вопроса, и продолжала сидеть, поджав под себя ноги и уткнувшись в книгу. Слава Богу, порыв Риты заняться воспитанием дочери угас так же быстро и внезапно, как и возник, и она сразу же переключилась на обсуждение вчерашней трагедии.

— Ты уже слышал?

— Да, по телевизору сообщали, — осторожно ответил я, надеясь, что у Риты хватит сообразительности не называть вещи своими именами.

— Ты представляешь, пропали все драгоценности Казальской. Она же с ума сойдет, она пописать не ходит, не нацепив на себя килограмм золота.

Ну, Маргарита! Я уж думал, что за шесть лет совместной жизни плюс два года знакомства до свадьбы я изучил ее достаточно хорошо и собственными руками промерил всю глубину ее злословия, но она постоянно превосходила сама себя. Сергей мне сказал сегодня, что пропали не все драгоценности, а только те, что лежали в запертой шкатулке.

— Неужели тебе не жалко ее соседку по номеру? — с упреком спросил я.

— Жалко, — охотно согласилась Рита, но по ее лицу было видно, что она об этом как-то не задумывалась. Ей было интересно. Она уже представляла себе, как приедет в Москву и будет всем рассказывать о страшных событиях, очевидцем которых ей посчастливилось стать. — Я думаю, все дело здесь в председателе жюри. — Она многозначительно посмотрела на меня. — Поскольку первую премию наверняка получила бы Оля, кому-то это очень не понравилось.

— И как ты думаешь кому?

— Я знаю, а не думаю, — уверенно ответила она. — Чего тут думать-то? Все же очевидно.

— Ну так кому же?

— Этой миллионерше, кому ж еще! — фыркнула Рита. — У кого хватит денег оплатить все это? Сама-то она оба раза крутилась на глазах у всех, так что совершенно очевидно, что она кого-то наняла.