Черный талант

— Да-да, дорогая, слушаю вас! — ослепительно улыбнулась мне Ирина Александровна, эффектная блондинка с округлыми формами, которые подчеркивало ярко-красное платье с декольте. Мне она чем-то напомнила героиню романа «Война и мир» Элен, которая, по описанию Толстого, слыла настоящей красавицей. Про таких женщин, как Ирина Александровна, еще говорят, что у них нет возраста.

На груди Курчаковой сверкал крупный золотой кулон, который притягивал взгляд, а уши украшали золотые серьги, очевидно, из того же набора.

— Владислав говорил, что вы давно занимаетесь писательской деятельностью, — продолжала я. — Скажите, а где можно найти ваши произведения? В каком книжном магазине они продаются?

— Пока ни в каком, — опять улыбнулась моя собеседница. — Но я надеюсь, у нас с супругом все впереди. Мы обязательно издадим свою прозу и поэзию!

— А Владислав Курагин вроде уже издал свой роман, — подначила я Ирину Александровну, ожидая услышать что-нибудь вроде завистливой фразы или сомнения в его профессионализме. Однако женщина снова одарила меня улыбкой.

— Ах да, я слышала о том, что его книга стала бестселлером! Правда, руки все никак не дойдут прочитать ее. Знаете, мы с супругом постоянно заняты собственными рассказами. Представляете, целыми днями и он, и я пишем, ни на что другое времени не остается! Я и забыла, когда в последний раз читала что-то, написанное другим писателем. В основном я читаю свои произведения — ведь каждое можно усовершенствовать!

— А, то есть вы не читали книгу Курагина? — уточнила я.

Ирина Александровна покачала головой:

— Нет, да и самого Владислава что-то давно не видно. Они с супругой были у нас в гостях, когда же это… Ах да, в пятницу. С тех пор от них ни слуху ни духу. Наверно, Владислав занят, как и мы, что-нибудь сочиняет. Жаль, что он не пришел — может, прочитал бы отрывок из своей книги, хоть какое-то представление мы бы составили.

— Уважаемые гости, прошу тишины! — раздался громкий голос Леонида Сергеевича. Похоже, мы слишком громко разговаривали и мешали его супруге читать свои стихи. Мы послушно замолчали, точно пристыженные школьники, нарушающие дисциплину. Я решила дождаться перерыва, дабы завести разговор с другими писателями. Исходя из нашей короткой беседы с Ириной Курчаковой, им с мужем абсолютно наплевать на успех Курагина. Конечно, с моей стороны глупо было бы ожидать, что женщина с ходу мне признается, что, видите ли, ее и мужа сильно напрягает то, что выпустили роман их коллеги, вот она и занимается шантажом и угрозами. Однако в разговоре должна была почувствоваться хотя бы зависть к Курагину, или недовольство, или пренебрежение по отношению к его бестселлеру, но ничего из вышеперечисленного я не услышала.

Следующим на сцену Леонид Сергеевич вызвал некоего Антона Ивановича Синельникова. Им оказался как раз тот напыщенный толстяк-студент, сидящий по другую сторону от меня. Он буквально раздувался от осознания собственной важности и, выйдя на середину зала, провозгласил:

— Стихотворение «Несчастная любовь», написанное второго ноября этого года!

«Несчастную любовь» он читал наизусть, мягко говоря, с выражением, а точнее — едва ли не с пантомимой, жестами, мимикой и прочими телодвижениями показывая, какая его постигла депрессия, как не хотелось жить и какая эта любовь жестокая штука. Я пыталась понять, в чем же здесь состоит стихотворение — ни одна строчка не рифмовалась ни с какой другой. Больше всего «Несчастная любовь» напоминала бесконечные жалобы и сетования, и только иногда страдания несчастного поэта перемежались со скупыми образами заснеженного леса. Интересно, где он лес-то в снегу нашел? Второго ноября снега и в помине не было, а он про сугробы тут глаголет! Ладно, посчитаем, что здесь имеет место авторский вымысел. Что ж, по сравнению с опусом толстого сочинителя мой рассказ уже не кажется таким бредовым.

Высказав все, что он думает по поводу своей проблемы, поэт-клоун печально склонил голову, видимо, ожидая рукоплесканий. Леонид Сергеевич посмотрел на парня с какой-то жалостью и произнес:

— Спасибо вам за ваше произведение, Антон. Как я понимаю, жанр — белый стих?

— Да, именно так, — довольно согласился сочинитель.

— Что ж, весьма печальное стихотворение, — заключил председатель. — Желаю вам побольше оптимизма и все-таки рифмы.

Я с трудом удержалась от смешка, чтобы не показаться слишком невежливой. Однако когда юный поэт уселся на свой стул, Леонид Сергеевич неожиданно объявил:

— А теперь предоставим слово нашей новой соратнице, так сказать. Она в нашем клубе впервые, поэтому прошу отнестись с уважением к ее работе. Татьяна Иванова, прошу вас прочитать ваше произведение!

Я не ожидала такого поворота событий, но послушно поднялась со стула и, крепко сжимая свой несчастный листок, вышла на сцену. Что ж, надеюсь, гнилые помидоры и тухлые яйца в меня не полетят, а это уже радует.

— Как называется ваше стихотворение? Или у вас рассказ? — с улыбкой поинтересовался Леонид Сергеевич.

— Рассказ, — ляпнула я. — Без названия.