Черный телефон

Всем было известно, что Юрик, ее муж, тихий пенсионер, «зашитый» алкоголик… конечно, бредит! С тех пор как он бросил пить, он был оптимистически полон утопий и завиральных идей. Некоторые из них умиляли и тешили Таню, но только лишь в силу ее непрактичности и отсутствия организаторской жилки. Например, предложение создать братство спиритуалистов при клубе «Грин». Или водить экскурсии по тайникам и кладам Подмосковья. Или организовать кружок любителей го и маджонга. Порой Юрик примыкал к разным организациям, но долго в структурах не задерживался — его манил дух спонтанного творения. Пока же он водил экскурсии по местам московских привидений, и, по увереньям Киры, имел успех.

— Юра тоже уверен, что нашего книгоненавистника грохнули спецслужбы с помощью близких к ним мистических союзов. У него, конечно, голова пухнет от теорий заговора, но что, если… сейчас он недалек от истины? Только Бэлле не говорите, она, конечно, в это никогда не поверит! А можно я эти бусы ему покажу?

— Нельзя, это улика! — в один голос прошипели Таня и Давид.

— О, ребятки, у вас уже улика! — хохотнул вошедший Птенчик.

— Давненько мы тебя не видели! Где тебя носит? — затараторила Кира, забыв и про улики, и про заговоры.

— Готовлю грандиозный вечер. А вы не в курсе? О нем должна быть большая статья. Приглашаем прессу. А Шнырюга уже дописывает обзор литературных площадок, и ей пока ни в коем случае нельзя наступать на хвост, а то она не пропишет нас лучшими.

— Какие тонкие ты плетешь интриги! А что за концерт? Ты-то сам порадуешь нас божественной импровизацией? Ведь взял сакс, чтобы тренироваться, я видела!

Птенчик было разлился руладами про любимый этно-, фри- и еще бог весть какой джаз, но осекся, повнимательней вглядевшись в обсмеянную им же улику.

— О, а это же Людкины! Откуда они здесь? Она же вечно ходит обвешанная какими-то веригами с помойки. Давайте ей отдам — задобрю злого духа.

Таня вдруг поймала на себе очень напряженный взгляд Давида. И поняла, что надо не только любой ценой отбояриться от выдачи легкомысленного вещдока. Но и от объяснений! Потому она понесла бодрую возмущенную околесицу о том, что путаная бижутерия — сокровище ее мамы, а Таня взяла ее на время, чтобы купить такую же для драгоценной племянницы, которая играет в школьном спектакле цыганку и страшно увлекается этно… этно… всем этим этноджазом. «Прямо как ты, Птиц!»

Словесный кульбит Славу озадачил, но спорить он не стал. Его слишком занимали концертные хлопоты, и особенно важно было подвигнуть Киру на оформление афиши, с которым она вечно опаздывала. И Таня в который раз слушала до боли знакомую перепалку о том, что сделать надо было еще вчера… а никто не сказал… а сроки бешеные… а Бэлла сказала заниматься сайтом — и далее в том же духе. Но теперь Тане не терпелось понять саму себя — почему она не доверилась Птенчику, с которым давно мечтала обсудить события последних дней наедине. Птенчику, который тоже любитель теорий заговора! Уж им с Давидом нашлось бы о чем устроить тайную вечерю… Неужто Таня так боится болтушки Киры? Что значил напряженный взгляд Давида? Конечно, как только народ схлынул, она запытала любителя мистики по всей строгости, но он делал вид, что не понимает, о чем она.

— Да какой взгляд, почтенная Татьяна! И так же понятно — улика не должна уйти из наших рук. Вы с задачей достойно справились… — В реплике прозвучала ирония, и Таня в отместку решила как-нибудь невзначай назвать Давида Додиком. — Но вот что с этой уликой делать, неясно. Если эта так называемая Люда Шнырь пока стратегически для нас важна, имеет ли смысл эту улику обнародовать? Ее начнут таскать на допросы, и ее позитивный настрой к нашему клубу иссякнет. Пусть сначала прославит нас, а уже потом нервничает.

— Даже если она убийца? — изумилась Таня прагматизму молодых.

— Она не убийца. Она, вероятно, свидетель, который почему-то пока молчит. Так мне кажется… а вот с супругом Киры я бы хотел пообщаться.

— Ты сначала с нашим Славой пообщайся! Он тоже знаток и любитель альтернативной истории. Кстати, почему мы не рассказали ему правду? Зачем нам эти тайны среди своих?

— А откуда мы знаем, кто свой, а кто чужой? — с резонной прохладцей возразил Давид.

— Так это что получается: ты подозреваешь Птенчика? — ехидно поинтересовалась Таня.

— Почему только я? Получается, ты тоже подозреваешь!