Черный трибунал

Правда, в отличие от Немца, Анатолий Ильич закончил иное училище, не общевойсковое, а военно-медицинское. Однако, обладая отменными физическими кондициями, сразу по его окончании получил распределение в медсанчасть полка ВДВ.

В медсанчасти он прославился своей невероятной пунктуальностью — не было случая, чтобы он опоздал на дежурство. По нему даже можно было сверять часы — ага, сейчас медик в таком-то месте, делает то-то: значит, десять утра…

Его сослуживцы, злоупотреблявшие ворованным медицинским спиртом, все, как один, пьющие и курящие, несколько недолюбливали Серебрянского, поскольку он всегда отказывался гульнуть с ними. Зато работал больше других, иной раз выручая приятеля, больного с похмелья. Шел безотказно и, казалось, с охотой и работал вместо него. Больше всего сослуживцев удивляло, что Толик отказывается от отпусков. Все время в санчасти, даже койка его стояла там.

Глядя на уверенные, четкие профессиональные действия лейтенанта, никто из окружающих не мог и предположить, какую тяжелую психическую травму испытал этот кареглазый стройный мужчина в детстве. Никогда и никому Серебрянский не рассказывал, как его, совсем еще маленького мальчика, изнасиловал любовник его матери — страшный, опухший от водки громадный мужик, служитель морга в городе Владимире.

Мать маленького Толика была совсем опустившейся, неряшливой и некрасивой женщиной, готовой за бутылку водки переспать с кем угодно. Толик рос нервным, испуганным пацаненком: ему к десяти годам пришлось насмотреться таких диких картин разврата, что его рассудок немного помутился. Особенно после того, как его мать прямо на глазах у сына хором изнасиловали пятеро алкашей, с которыми она познакомилась на вокзале и привела к себе домой распить бутылку халявной водки.

Толик плохо спал, все время вздрагивал, если к нему кто-нибудь обращался. Потом у матери появился любовник Федор, работник морга. Однажды вечером, когда они на пару выжрали пузырь самогона, мать отключилась, и Федор, как ни старался, никак не мог ее растолкать, чтобы согнать «дурную кровь». Он грязно матерился и пинал ее неподвижное тело ногами, но тщетно.

Тут ему на глаза и попался маленький Толик. Федор, качаясь на месте, что-то соображал, мыча и тупо разглядывая сына своей подружки, потом вдруг сграбастал его своими могучими ручищами, поставил перед собой на колени и сдернул с него штаны. Мальчик было заорал, но Федор зажал ему ладонью рот.

Через минуту Толя с ужасом почувствовал, как в его детскую попку ворвалась огромная раскаленная палка.

Федор замычал от удовольствия — слюна из его разинутой пасти капала мальчику на шею. Раскаленная палка стала мерно двигаться взад-вперед, причиняя Толику невыносимую боль. Спустя несколько минут страшных мучений пацаненок почувствовал, как в него выплескивается что-то горячее, и потерял сознание.

Когда ребенок пришел наконец в себя, пьяный насильник прохрипел:

— Пожалуешься матери — убью, понял, сучонок?

Запуганный вечно пьяной сволочью, мальчик теперь постоянно трясся от ужаса, когда работник морга приходил к ним в дом. Потом Федор, угрожая побоями, стал брать Толика с собой в морг. И постоянно трахал его там, среди ужасных мертвецов под серыми простынями, часто заставляя наблюдать за тем, как он вскрывает трупы. И нещадно бил, если мальчика рвало от этого, совсем не детского, зрелища.

Так продолжалось с полгода, пока вечно пьяного Федора не сбил на улице грузовик с пьяным водителем. Сбил, к счастью для Толика, насмерть. Пару лет спустя умерла от белой горячки и мать Толика. Мальчика взяла к себе на воспитание семья строительных рабочих, простых и добрых людей. Потихонечку он приходил в себя, его измученный мозг постепенно забывал про кошмарное детство.

Однако по-прежнему он смотрел на людей затравленным волчонком, никому не доверяя: очень уж часто ему снились кошмары, главными персонажами которых всегда были пьяный Федор и многочисленные трупы в морге. Причем эти трупы гонялись за ним почти в каждом сне и в каждом таком сне они хотели его изнасиловать.

Итак, никто ничего не знал про страшное детство Серебрянского. А в подсознании Анатолия Ильича причудливым образом сплелись морги и половое желание. Работая и в санчасти, и потом, в Германии, он вел некое подобие дневника, куда аккуратными буковками вписывал подробности того или иного вскрытия, свои мысли по этому поводу и даже свои тайные желания. Он, естественно, оберегал этот жуткий дневник от посторонних глаз, устраивая на каждом новом месте службы тайник.

По ночам Анатолий Ильич доставал эту маленькую книжечку в кожаном переплете и неистово мастурбировал…

Звания у десантников всегда шли медленнее, нежели у общевойсковых; впрочем, Серебрянский и не стремился к продвижению по служебной лестнице.

Честолюбие Анатолия Ильича удовлетворялось другим: уже к двадцати восьми годам старший лейтенант Серебрянский снискал репутацию одного из лучших хирургов-практиков Закарпатского военного округа.