Черный трибунал

— Савушка, что с тобой? — заметив перемену настроения у своего любимого, нежно спросила Вероника. — Не нравятся они тебе, да? Жирные все какие-то… А полстраны без зарплаты голодает. Я газету читала…

— Ладно, пусть сидят себе… Пока… — поморщившись, сказал Говорков и заставил себя улыбнуться девушке.

Вероника вызывающе, на виду у всех, поцеловала его в губы, и поцелуй у них получился долгим и страстным. Она легонько погладила его по руке, словно призывая не нервничать, — на концерт ведь пришли.

Внезапно занавес на сцене разошелся, громко ударили гитары и ударные.

Началось шоу. Вспыхнули цветные огни. Звезда российской эстрады — кудрявый красавец с томными накрашенными глазами, окруженный кордебалетом в удивительных нарядах и павлиньих перьях, — выскочил к микрофону и запел свой самый известный шлягер, простирая руки к бешено аплодирующему залу. Нехитрый мотивчик трогал за душу.

— А здорово поет, — с уважением, перекрикивая грохот музыки, заявил Савелий, который видел в жизни больше трупов и крови, чем эстрадных концертов.

— Я его очень люблю! — крикнула восторженная Вероника и тут же рассмеялась:

— Но тебя больше, Савушка, родной!

Певец разошелся не на шутку. Он уже соскочил со сцены в зал и пошел между столами, умудряясь при этом танцевать и петь в радиомикрофон, не сбивая дыхания. Люди дружно хлопали в ладоши. Вдруг произошло нечто из ряда бон выходящее: тот самый двухметровый амбал с серьгой в ухе, который так нагло разглядывал Веронику, вырвал из рук эстрадной звезды радиомикрофон, вскочил на столик и начал что-то истошно орать.

Все замерли. Пьяный в доску, амбал ревел что-то хрипатым голосом.

Кажется, песню — «Нинка, как картинка, с фраером гребет…». Потом амбал начал неудержимо блевать — и на радиомикрофон, и на окружающих, и даже на смертельно побледневшего певца, который совсем растерялся в этот миг.

— Где же секьюрити? — взвизгнула какая-то дико наштукатуренная старушка в пестром платье, сидевшая неподалеку от Вероники.

Девушка же смотрела в упор на Савелия. Он все правильно понял: какая-то бешеная волна вынесла его из-за столика, он подлетел к пьяному амбалу и каким-то неуловимым ударом в переносицу сбил его с ног, успев выхватить из рук микрофон. Встал в позу «богомола» и быстро осмотрелся по сторонам — все вокруг сидели неподвижно. Амбал ворочался у ног Савелия, изрыгая проклятия:

— Ну все, шибздец тебе… Сука! Ты же мне нос сломал! Гнида… Бля буду, все, тебе не жить!

Дружки амбала — бритоголовые парни с лицами, не облагороженными интеллектом, — вскочили было помочь корешку, но тут же сели обратно на пластмассовые белые стулья.

Савелий успокаивающим жестом поднял вверх обе руки и громко произнес:

— Все в порядке, почтенная публика! Инцидент исчерпан, концерт продолжается! — после чего вручил бледному певцу микрофон.

Савелий уже хотел было удалиться, но тут звезда эстрады начал быстро говорить:

— Старик, спасибо! Не забуду. Как тебя отблагодарить-то?

Савелий подумал и сказал:

— Слушай-ка, поешь ты здорово, признаюсь. Моя подруга очень уж любит твои песни. Может, посвятишь одну специально ей? Зовут Вероникой, мы вон там сидим.

Певец согласно закивал и, спросив еще что-то у Говоркова, побежал за сцену переодеваться. Ну а Савелий, равнодушно перешагнув через тело поверженного им амбала, вернулся к своей девушке. И сразу же пригубил предложенного ему Вероникой красного вина. Друзья амбала еле привели того в чувство, подняли на ноги и куда-то увели. Один из них оглянулся на Говоркова, сверкнув фиксой, и глухо выругался сквозь зубы.

Певец опять вышел на сцену, удачно подшутил над происшествием и потом, уже на полном серьезе, поблагодарил «ветерана афганской войны, который просил не называть его имени, за своевременную помощь». И, как было условлено, посвятил одну из лучших своих песен «очаровательной Веронике, спутнице нашего героя».

Концерт вскоре закончился, причем все второе отделение у сцены дежурили те самые секьюрити, которые неизвестно где шатались во время злополучного инцидента.

Савелий и Вероника возвращались в отель, до которого им оставалось уже шагов пятьсот.

— Ловко ты ему! — восхищалась девушка. — Спасибо за песню, Савушка! И вообще ты у меня самый лучший.

— Да ну, зря я это, — недовольно пробормотал Говорков, — не люблю по пустякам силы расходовать. Но что мне было делать? Нам чуть не испортили праздник…

Они шли по узким переулкам, освещенным несколькими фонарями. И тут кто-то окликнул Савелия на чистом русском языке:

— Эй, мужик, обожди. Разговор есть.

Савелий загородил собой Веронику и повернулся лицом к говорящему, моментально оценив ситуацию. К ним вразвалочку и неторопливо подходили три субъекта явно бандитской наружности. Савелий узнал их — конечно, это были дружки амбала, которому он сломал нос. У одного из них во рту хищно блестела фикса.

— Что надо, ребятки? — спокойно спросил Савелий.

— Ты зачем нашего братана обидел? Самый крутой, что ли? Перед своей телкой в брюликах вые… — Говоривший не успел выругаться, потому что Савелий резко нанес ему страшной силы удар под дых.