Черный Волк. Тенгери, сын Черного Волка

— Видите их? Это те самые груди, из которых вы сосали молоко! Что такого сделал Хазар? Темучин обычно высасывал одну мою грудь, Хазар же — обе и приносил мне облегчение. Вот почему моему мудрому Темучину дарованы силы духовные, а Хазару даровано умение натягивать тетиву и сила богатыря. Сколько раз он своей меткой стрелой разил в боях тех, кто поднимался против тебя, сколько раз его стрела опрокидывала наземь разведчиков врага, пытавшихся скрыться? Сколько племен благодаря ему стоят теперь за твоей спиной? И сейчас, когда враги повержены вами, Хазар тебе больше неугоден? Видеть больше его не можешь, да?

— Мать! — сказал Темучин, желая умерить ее гнев. — Наш шаман…

— Умолкни! Шаман нашептывает! Разве боги приказывали говорить тихо, когда говорят правду?

Гекчу отступил на шаг назад.

Хан уставился на него.

А Мать Тучи не унималась:

— Какие у нас порядки, Темучин, если даже твои родные братья должны дрожать за свою жизнь? Что ты за Ха–хан, если прислушиваешься к наветам шамана? Если он уже сейчас не благоговеет перед тобой и тебя не страшится, что же будет после твоей смерти? Кому будет охота повиноваться твоим сыновьям? Для кого ты создал свою империю: для своих родов или для него?

Властитель приказал толпе отойти подальше от дворцовой юрты. Не хотел, наверное, чтобы мы и дальше были свидетелями этого нелицеприятного разговора. Но телохранители и стражи не слишком–то на нас нажимали: им самим хотелось не упустить ни слова из этой перепалки перед дворцовой юртой.

На какие–то мгновения я, находясь в толпе, потерял юрту Темучина из виду и что там вдруг произошло, не понял.

Кто–то воскликнул:

— О хан, с того времени, как могучая земля была величиной с пастбище для нашего скота, а море и реки были не больше озера с ручьями, я всегда был твоим спутником!

А властитель закричал — на кого, я не знал:

— Ты лжешь! Ты пришел, когда ты убоялся не прийти! Я же принял тебя, не сказал тебе ни единого злого слова и посадил на почетное место. Я дал твоим сыновьям высокие должности и оказал им почести. А ты не научил их скромности и способности к повиновению! Гекчу возжелал возвыситься над моими сыновьями и братьями! Он решил стать мне ровней и даже превзойти меня! А ведь когда мы пили вонючую жижу, ты поклялся мне в верности! Теперь ты хочешь свою верность проглотить? Как это понимать? Тот, кто данное утром слово вечером берет обратно, а от слов, сказанных вечером, отказывается на другое утро, тот услышит, что должен навек устыдиться!

Толпу заколыхало туда–сюда, я упал, и вместе со мной попадали многие другие, а когда я опять крепко стоял на ногах, телохранители уже повалили посланца Неба на землю и переломали ему хребет.

— Он лежит и не шевелится, — сказал кто–то.

Потом мертвого шамана отнесли к пустой юрте, швырнули внутрь и плотно затянули ремнем полог.

На другое утро Ха–хан обратился к нам с такими словами:

— Наш главный шаман Гекчу, бывший посланец Вечного Синего Неба, избивал моих братьев кулаками и надавал им пинков, он без всякой причины сеял смуту между моими братьями и во всем нашем роду. Небо не пожелало больше видеть его и отняло у него и жизнь и тело.

Темучин развязал ремешок полога юрты, и мы по очереди заглянули внутрь — трупа шамана в ней не было.

Выходит, неведомая сила унесла святого через округлую крышу юрты в небесную высь. Так мы говорили. Так говорили все заглянувшие в пустую юрту. Но эта пустая юрта всех нас обеспокоила. Мы видели примятую траву, на которой лежал Гекчу, и поднимали глаза к высокому небу, с которого он, наверное, взирал сейчас на нас.

Юрта молчала, как молчат все пустые юрты.

Ветер играл холодным пеплом.

Народ вопросительно смотрел на своего властителя. Как бы люди ни осуждали поведения Гекчу, они не представляли себе жизни без верховного шамана.

Один из стариков спросил Ха–хана:

— Если один умер, не пора ли прийти другому?

Какая–то женщина запричитала:

— К кому нам прийти за советом, когда нагрянет нужда? Кто передаст наши просьбы богам?

С такими и примерно такими вопросами к Чингису взывали многие. Он всех их терпеливо выслушал.

Вечером того же дня властитель созвал народ к дворцовой юрте.

— Я выслушал ваши речи, — молвил он. — И так как они созвучны и моим чаяниям, мы назначаем верховным шаманом мудрого Уссуна. Отныне он всегда будет ходить в белом наряде, восседать на белой лошади и занимать почетное место в моем шатре. Боги снова с нами, а мы — с ними!

Толпа, глубоко тронутая, склонилась в низком поклоне.

Глава 15 КОШКИ И ЛАСТОЧКИ

То был год счастья, год солнца, луны и любви. Мы пили тишину, столь непривычно окружавшую нас. И чем дольше она стояла, тем меньше мы опасались, что она вдруг может рухнуть.